Командировка в лето
Шрифт:
– Да вот… свежо, хорошо… Хорошо, что война сюда не докатилась, а ведь могла. Кавказ…
Ларин тоже чиркнул, высекая огонек из подаренного Князем тяжелого золотого «Дюпона».
Помолчал, прикуривая.
– Нда… Нравится тебе здесь, Сереж?
Внизу снова хмыкнули:
– А то… Тепло, хорошо, море опять же рядом… и спокойно, будто и не в России…
– На девчонок, небось, местных тоже засматриваешься?
Было видно, как в предутренних сумерках охранник пожал массивными
– Ну, а почему бы и не заглядываться? Молодой еще… Хотя в последнее время меньше стал.
– Это почему?
Было видно, что внизу смутились.
– Да женился я год назад. Мы с ней в одном классе учились… Я пока служил, она замуж сбегать успела, парня родила, а мужик фуфло дешевое оказался, наркоша… Вот я и… Ну, турнул его, короче, женился… Уж больно девка хорошая. Дочку уже родили. Вот сейчас хожу, думаю, хорошо бы их привезти сюда как-нибудь, всех троих. Дмитрий Александрович как-то обещал – типа премия…
Глеб хмыкнул и мягко, по-кошачьи потянулся.
Нда…
Жизнь.
Кстати, и голова уже почти совсем прошла.
И рассветает-то – Господи, как хорошо…
Нет, прав Сергей, прав…
Интересно, отпустят ли Главный с Рафиком Ленку со мной сюда хотя бы недели на две, хотя бы в виде медового месяца?
Стоп.
Ленку?
Запутался ты что-то совсем, старый…
– Нда. Бывает. Я вот и сам, похоже, скоро женюсь. И она тоже – с ребенком. Правда по девкам бегать мне это пока как-то не мешает. – И неожиданно, без перехода: – А ты где воевал-то, Сергей?
Тот помолчал.
– Да везде. Ладно, Глеб. Пойду я, у моря поброжу. А вы ложитесь, вам ведь работать сегодня. Это я – только в восемнадцать заступаю…
Отщелкнул окурок, засунул руки в карманы и вправду ушел.
Глеб хмыкнул.
Повертел между сильными худыми пальцами то, что осталось от сигареты.
Потянулся.
И отправился в номер.
В койку.
Как и советовали.
А что?
Почему бы и не послушаться грамотного-то человека?
Спа-а-ать…
Утро вечера мудренее.
А позднее утро ку-у-уда мудренее утра раннего…
Перед сном он еще успел подумать, что Князю удалось собрать очень грамотную команду.
Рабочую.
В такую и влиться при случае не западло…
И провалился в сон.
А разбудил его, естественно, Художник. Как и в прошлый раз. Эх, Сашка, Сашка…
Он – существо со стальными нервами и без всяческой тебе рефлексии – ночью, разумеется, не просыпался.
И теперь ему срочно требовалось опохмелиться.
Иначе – кранты.
Глеб вздохнул, умылся, побрился и отправился похмелять оператора.
Работы на сегодня, судя по всему, не предвиделось.
Они подобрали попавшихся
Зачем, спрашивается, время зря терять?
Глава 23
…Город встретил их какой-то изумительной свежестью. Яркое солнце с видимым удовольствием пряталось в молодой листве, которая радостно шумела под несильным напором теплого весеннего ветерка, улицы после легкого ночного дождика казались вымытыми с мылом, море сияло ослепительной синевой.
Было удивительно тепло: градусов, наверное, двадцать, а то и все двадцать пять.
В то, что в Москве сейчас минус два и стылый промозглый ветер, а также снег, перемежающийся с противным холодным дождем (Ленка по телефону доложилась… брр), верилось неохотно.
Авось, к нашему возвращению и там весна вступит в свои права.
Март все-таки.
Пора бы.
По причине отличной погоды и хорошего настроения подходящая пивная нашлась не скоро.
То одно не устраивало, то другое.
А на самом деле просто хотелось прогуляться.
Даже Художник не возражал.
Страдал молча.
С понятием парень…
Наконец нашлась. Такая, какую искали.
Открытая летняя веранда с разливной «Балтикой», неплохими креветками и отличным видом на ослепительную, то чуть светлеющую, то чуть темнеющую синюю морскую даль.
Для завершающего мазка не хватало только белого парохода, впрочем, его отлично заменяли белоснежные крылья парусных яхт, бесшумно скользящие на фоне сливающейся синевы моря и неба.
Все уже давно разделись до футболок, и теперь свежий морской ветерок приятно охлаждал разгоряченные неблизкой прогулкой мышцы. Пришедший в себя после второй кружки Художник тоже присоединился ко всеобщему блаженству и теперь лениво покуривал, нацепив на нос темные очки, чтоб сподручней было вглядываться в далекую и такую манящую, ускользающую в синеву линию горизонта.
Разговаривать не хотелось абсолютно.
До поры до времени.
После третьей кружки любого русского человека на разговоры тянет.
Иначе зачем пить-то?
Глупое, бессмысленное занятие…
Разговор начал, неожиданно для себя, сам Ларин:
– Слушай, Андрей… Я вот все к вчерашнему нашему разговору возвращаюсь, в башке его кручу. Хрен с ней, в принципе, с демократией, в другом дело. Что-то у нас не так все выходит…
Корн демонстративно глубоко потянулся и выматерился.
В том духе выматерился, что некоторые уроды ни фига не могут проникнуться красотой момента и радостями первых дней настоящей южноморской весны.