Комедии
Шрифт:
К о с т я (поднимается).
Родились у них деточки, Шестнадцать штук подряд. Такие же зеленые, Коленками назад…Индивидуум должен развиваться сам.
Л ю б о в ь М и х а й л о в н а. Да куда тебе развиваться-то? Думаешь, гитара твоя тебе кусок хлеба даст?
К о с т я. А что? Если, например, на эстраде…
Ходил по ресторанчикам, ПилЛ ю б о в ь М и х а й л о в н а. Для эстрады еще голос надо иметь.
К о с т я. Важен не голос, сценическое обаяние.
Г о л о с Б о ч к о в а. Провалились вы все там, что ли?
Костя успевает отскочить от двери — дверь с треском распахивается, в комнату вбегает Б о ч к о в. Это среднего роста блондин в парусиновой паре, с изрядным животом, выпирающим из-под пиджака. К потному, красному лбу прилипли мелкие, с рыжинкой кудельки. Небольшие рыжеватые усы топорщатся. Маленькие светло-голубые глаза с белыми ресницами сверкают. В руках у него рыболовная сетка. За ним — Д у н я ш а.
Б о ч к о в (на ходу). Мотню порвали! Кто порвал мотню?
Л ю б о в ь М и х а й л о в н а. Ванечка, у тебя давление, зачем так волноваться?
Б о ч к о в. Как — зачем? Куда рыба кидается, когда ходу ей через бредень нет? В мотню! Самое главное место — мотня, а тут… (Просовывает в сетку кулак.) Кому это нужно было?
Д у н я ш а. Куры, поди, Христос с ними, расклевали.
Б о ч к о в. На что курам бредень?
Л ю б о в ь М и х а й л о в н а. Это я, Ванечка, виновата, я… Вижу, сетка валяется, взяла да курятник ею затянула. Думала, пока не понадобится…
Б о ч к о в. Не понадобится? А ты знаешь, что государства, даже если они воевать не собираются, все равно держат порох сухим? (Дуняше, грозно.) Ты знаешь, что пожарные в шлемах спят, даже когда пожара и духу не видно? (Косте.) Что наши летчики, хоть мир у нас, днем и ночью наши границы охраняют? Все в жизни случай решает, а тут… Такой случай… Такой случай… Ффу… (Задохнулся, сел.)
Л ю б о в ь М и х а й л о в н а. Я зачиню, Ванечка… Сейчас зачиню… (Берет бредень.)
К о с т я. Между прочим, бреднем, кажется, запрещено. Незаконной ловля считается.
Б о ч к о в. Да кто бродить-то будет — соображаешь? Сам запретил, сам разрешил — первая персона в области. (Счастливо смеется, Любови Михайловне.) До сих пор опомниться не могу… Федька Сапожников, а? Федя Сапожников… Федор Тимофеевич, товарищ Сапожников — вершина! И я с ним — вот как с тобой…
Неожиданно весело, почти насмешливо закуковала в часах кукушка: ку-ку, ку-ку, ку-ку.
(Обрывая себя.) Ой, время! (Косте.) За отца можешь не беспокоиться — на всякий случай удочки прихватим… Начальство… Его не угадаешь. (Передает Любови Михайловне бредень.)
Пауза.
К о с т я. Кстати, мама, а кем папа был, когда вы поженились?
Л ю б о в ь М и х а й л о в н а. То есть?
К о с т я. Ну, кто он был такой?
Л ю б о в ь М и х а й л о в н а. Как — кто? Просто человек.
К о с т я. Хорошее начало. Хоть бы кончить так. (Тронул струну гитары, запел.)
Вот раз на профсобрании Ему и говорят: «Морально неустойчивый, Коленками назад!»(Уходит.)
Вбегает М и л а.
М и л а. Мама, я с Юрой. Отец еще не уехал? (Решительно.) Мама, Юра сейчас будет с ним говорить.
Л ю б о в ь М и х а й л о в н а. Сейчас? Ой, не вовремя сейчас… Да и молоды вы очень, доченька…
Г о л о с Б о ч к о в а. Ма-а-ать! Бредень готов?
Л ю б о в ь М и х а й л о в н а (Миле). Видишь? (Кричит.) Сейчас… Сейчас… (Бежит.)
М и л а (вслед). Мама! Мама!
Л ю б о в ь М и х а й л о в н а скрывается.
Сумасшедший дом! (Зовет.) Юра!
Пауза.
Юра!
Снова молчание.
Юра!
Одна из дверей приоткрывается. Высовывается вихрастая голова Ю р ы.
Пригладь волосы! Как дикобраз…
Голова Ю р ы исчезает. Пауза. Появляется Ю р а.
Ю р а. Вечная с ними история. (Приглаживает волосы.) Ну, как теперь?
М и л а. Торчат.
Ю р а. Торчат?
М и л а. Эх, ты, дикобразик мой!
Ю р а. Разве очки надеть? Все-таки солиднее будет. (Надевает очки с темными стеклами.)
М и л а. Ой, нет, только не черные! Папа говорит, что нельзя на жизнь сквозь черные очки смотреть!