Комедии
Шрифт:
Б о ч к о в. Постой… Погоди… Как — любим? Что решили? Ну, времена, ну, молодежь! А вы родителей спросили? (Решительно направляется к двери.) Ма-ать! (В дверях.) Оклад у тебя какой?
Ю р а. У меня нет оклада. Я — внештатный.
Б о ч к о в (поперхнувшись от неожиданности). Внештатный? Ты… ты… Да как у тебя совести хватает не то что заикаться — подумать даже о таком! Ты куда пришел? К кому? В Дом колхозника, в чайную к инвалидам? Ну, времена, ну, молодежь… Сам сообрази, какие у тебя могут быть перспективы в жизни,
Ю р а. Я хочу поступить на заочное отделение института журналистики, и тогда… Мила говорит, что лирический очерк — это моя стихия!
Б о ч к о в. А лопать вы, извиняюсь, что будете — стихию? Этого она тебе не сказала? Нет, брат, вижу, что тебя еще жареный петух не клевал! Родина, она, брат, от нас с тобой не лирики требует! (Вынимает удостоверение, дает его Юре.) Читай!
Ю р а (берет, смотрит). Тут написано, что вы директор музея…
Б о ч к о в. Правильно! Штатный!! Руководящий работник! Так что, я должен лирикой заниматься? Извини! Руководить должен. Политику направлять! А твое дело какое? Раз ты газетчик-журналист — обязан обществу помогать, родимые пятна капитализма выкорчевывать, а не лирику разводить… Стихия!
Ю р а. Мне уже говорили…
Б о ч к о в. Тем более!! Критику, брат, каждый прочтет, любому лестно, как соседа разделывают, — глядишь, почет тебе будет от народу, ну, и денежки. Забыл, как его, фельетонист один есть в Москве, фамилия вроде итальянская — вот артист, сукин сын! Никого не щадит! Куда только не забирался, кого не клеймил… С опасностью, можно сказать, для жизни… Архиереев даже! На весь Советский Союз гремит! Так и ты…
Ю р а. Что — я?
Б о ч к о в. Загреметь должен. По секрету сказать — на повышение иду. Сапожников новый у нас, слыхал разговор? Друзья детства… А поскольку так — зять у меня должен быть фигура! Высмотри пятнышко какое-нибудь породимей да и вдарь фельетончик! Знаешь, как это у нас, невзирая на лица… Сразу тебе и слава, и почет. Не обижайся, о дочке забочусь. Да и свой, брат, авторитет терять не хочу.
Ю р а. Откуда же пятно взять? Нет таких в нашем районе…
Б о ч к о в. Как — нет? Значит, зеваешь, мимо проходишь! Думаешь, кто они, конкретные носители? Так вот прямо в руки даются? Нет, брат, они маскируются, делишки свои фразой высокой прикрывают, документики у них чистенькие… А ты рой, ищи! Настоящий газетчик, как собака, носом чует! На манер сыщика! Сам испытал. Так вот, друг, отличишься — дочка твоя, нет — не взыщи. Министерского сынка отхватим, не меньше.
Ю р а (очень взволнованно). Но как же так? Мы с Милой любим друг друга… Где ж я эти самые пятна найду?
Б о ч к о в. Эх, ты, газетчик! Учить тебя! (Кричит.) Ма-ать! Бредень готов? (Хочет выйти.)
Ю р а. Нет, стойте! Стойте! Я вам докажу… Я… Я…
Б о ч к о в (не слушая, кричит). Мать, каша готова? Каша где? (Хочет выйти.)
Ю р а. Нет, погодите! (Вдруг.) А с природой как же?
Б о ч к о в (задержался). С какой природой?
Ю р а. Описывать я ее люблю… (С тоской.) Солнце… Звезды… Цветы…
Б
Ю р а. По людям? (Напряженно думает, ищет сочувствия у Бочкова.) Которые мешают? Цветы топчут? Звезды заслоняют? Да?
Б о ч к о в. Во-во… Дошло наконец…
Ю р а. Понял! (Жмет ему руку.) Большое вам спасибо!
В дверях показывается М и л а.
М и л а. Согласился?
Б о ч к о в. Убедил. Парень с головой, сразу видно.
М и л а (в восторге визжит). Урра! (Вбегает в комнату, повисает у отца на шее, осыпает его поцелуями.) Я знала! Я говорила! Мама! Костя! Согласился! Согласился!
Появляются Л ю б о в ь М и х а й л о в н а, К о с т я, за ними — Д у н я ш а.
Д у н я ш а. Дождалась счастья наша Милочка…
Л ю б о в ь М и х а й л о в н а. Молоды вы очень… Ну, да ладно! Вам жить, не нам! (Юре.) Дайте я вас поцелую, Юрочка!
Ю р а. Простите, не могу.
Л ю б о в ь М и х а й л о в н а. Почему?
Ю р а. Я должен немедленно идти в редакцию. Неделю буду просить, но добьюсь.
М и л а. Чего, Юра?
Ю р а. Тебя, Мила!
М и л а. Но я же здесь, Юрочка!
Ю р а. Из милости не хочу! Конечно, я не министерский сынок, но… Вы увидите! Прощайте! (Бежит к двери.)
М и л а. Куда ты? А очерк твой? (Собирает листки, сует Юре.)
Ю р а (бросает листки на пол). Конец лирике!
М и л а. А как же Сапожников?
Ю р а. Зачем мне знакомства? Папа твой правильно сказал: счастья каждый должен добиваться сам! Я… Я добуду! Верь мне, Милочка! (Исчез.)
М и л а (отцу). Что ты ему сказал, папа? Ты же согласился?
Б о ч к о в. Это он согласился со мной!
Д у н я ш а. Э-эх… родному дитю…
М и л а. Так, значит, ты… Юра! Юра! (Хочет бежать вслед.)
Б о ч к о в. Стой! (Обнимает ее, вдохновенно.) Не торопись, дочка… Прошу тебя, не торопись… Помни: ты — Бочкова. Твой отец — Бочков. Бочков Иван Филиппович! Заслужить надо!
М и л а (отрываясь от отца). Что я, премия, орден какой? Я люблю его, понимаешь, люблю! Юра, Юра! (Убегает.)
Пауза.
Л ю б о в ь М и х а й л о в н а. Эх, Ваня, Ваня! Забыл ты свою молодость!
Бочков грозно глянул на Любовь Михайловну. Звонит телефон.
Б о ч к о в (в два прыжка оказывается у телефона, хватает трубку). Слушаю. (От волнения отчаянно машет рукой окружающим.) Тсс!