Комедии
Шрифт:
Ю р а (снимая очки). Вот видишь… Мила! Может, их чем-нибудь… (Приглаживая волосы.) Сметаной, что ли?
М и л а. Струсил?
Ю р а. Мила!
М и л а. Струсил? (Подходит к нему, берет его за пуговицу пиджака, ехидно-ласково.) Струсил? Увидишь, как еще заживем с тобой!
Ю р а. Эх, Милочка!
М и л а. Губошлепик ты мой!
Объятия.
Подготовился
Ю р а. Набросал.
М и л а. Что набросал?
Ю р а (показывает на карман). Основные мысли.
М и л а. Только не сбейся. Ясно, коротко. Папа сперва потопорщится, а потом согласится. Я уж его знаю. Едешь с ним на рыбалку, знакомишься с Сапожниковым, читаешь ему свой очерк…
Ю р а. Как-то нехорошо. Совсем незнакомому человеку.
М и л а. Но это же Сапожников. Ты что, не знаешь, что у каждого начинающего писателя обязательно должна быть рука?
Ю р а. А кто тебе это сказал?
М и л а. Папа. И чем выше, тем лучше. Иначе заклюют.
Ю р а (протестующе). Мила…
М и л а. Нет-нет, пожалуйста, не выдумывай. Прочти-ка мне еще раз… Я хочу послушать…
Ю р а. Все снова?
М и л а. Только с самым сильным выражением. Пойми, от этой встречи, может быть, вся наша будущая жизнь зависит! Ну, губошлепик мой…
Ю р а (ворчливо). «Губошлепик»… (Достает листок, начинает читать.) «О чем вздыхала свинарка?»
М и л а. Хорошо. Интригует. Дальше!
Ю р а (с воодушевлением). «Золотое солнце, словно горячий блин, катилось по синей сковороде неба. Обрывки песен таяли в предвечернем воздухе, и отдельные клочки их застревали в ушах, вызывая грустное настроение. Анна Костромитина стояла у своего родного свинарника, и народные вышивки на ее плечах тихо шевелились от потаенных вздохов. О чем же вздыхала свинарка?»
М и л а (хлопая в ладоши). Хорошо, Юрочка! Молодец! Я тебе всегда говорила: лирика — твоя стихия!
Ю р а (мрачно). Не знаю…
М и л а. Что — не знаю?
Ю р а. Вымарали.
М и л а. Как — вымарали? Что?
Ю р а. Стихию. Редактор говорит: жизнь — не лирика, жизнь — это факты. Может, и правда, по-другому надо писать?
М и л а. Что ты, что ты! Это настоящая литература!
Появляется Б о ч к о в с удочками, спиннингом, кульками. Следом за ним — Л ю б о в ь М и х а й л о в н а с бреднем, К о с т я.
Б о ч к о в (Любови Михайловне). Каша остыла? Волоки все на крыльцо! Не звонили еще?
Л ю б о в ь М и х а й л о в н а. Нет, Ваня.
М и л а (выходя вперед). Папа, это Юра. Мы с ним учились в школе, помнишь? Ты должен его выслушать.
Л ю б о в ь М и х а й л о в н а (тихо, Бочкову). Любит он ее…
Б о ч к о в. Погодите вы… (Подходит к телефону, снимает трубку.) Нюра, первого… Глаша? Ну, что же ты, золотко?.. Что-что? Ага. (Слушает.) Так-так-так… Значит, говорил уже? (Совсем другим голосом, невольно приосаниваясь, отрывисто.) Так… так… так… Ясно! Чуть освободится — соединяй! Лично! Срочно! Вот так. (Медленно опускает трубку, с торжеством.) Слыхали? По-другому начали разговаривать… Ничего! Федя еще вам пропишет, голубчики… (Прошелся, словно полководец перед боем.)
И снова кукует на часах кукушка: ку-ку… ку-ку…
Возвращается мое времечко, возвращается…
М и л а. Папа… Вот Юра… Он ждет.
Б о ч к о в. Какой Юра?
Л ю б о в ь М и х а й л о в н а (вполголоса). Я же тебе говорила: Милочкин Юра.
Б о ч к о в. Который еще в школе к нам ходил?
М и л а. Вот-вот… Он хочет поговорить с тобой, а потом возьми его с собой на рыбалку.
Б о ч к о в. Зачем?
М и л а. Он… он… в редакции у нас работает… Очень талантливый… Ты обязательно должен его познакомить с Сапожниковым… И согласись… Прошу тебя — согласись!
Б о ч к о в. Да с чем, чудачка? Ненормальные какие-то, честное слово.
М и л а. Он тебе сам все объяснит. Ты только верь в него, верь! (Юре, шепотом.) Он согласится, вот увидишь, согласится! (Уходит.)
К о с т я (Юре). Мужайся, солдат! (Уходит вслед за Милой.)
Л ю б о в ь М и х а й л о в н а (шепотом, Бочкову). Может, и вправду судьба здесь Милочкина? Потолкуйте… (Скрывается.)
Б о ч к о в (Юре). Какая судьба? При чем здесь судьба? Ну, давай докладывай, что там у тебя? Только быстро!
Ю р а. Да вот я… Я сейчас… (Вытаскивает из кармана одну бумажку, вторую, третью, роняет их.)
Б о ч к о в. Ну?
Ю р а (в отчаянии, указывая на бумажки). Да вот, набросал.
Б о ч к о в. Вижу, что набросал. Разговор когда будет? Давай, а то некогда.
Ю р а (скомкав все бумажки, решительно). Иван Филиппович! Наверное, вы тоже когда-то были таким, как я…
Б о ч к о в (посмотрел на него). Был, брат, ничего не скажешь. Тоненький был, щелкоперистый… вроде тебя. Но это все прошлое, ты к настоящему ближе, а то байки начнем друг другу рассказывать — ночи не хватит.
Ю р а. Дело в том, что мы с Милой (с отчаянием) любим друг друга и решили…