Комфлота Бахирев

Царегородцев Борис Александрович

Три броненосца малым ходом пошли навстречу приближающемуся линейному крейсеру. Каськов не намеревался далеко отходить от Зонгулдака, надо было прикрывать крейсер и эсминцы от прорыва к ним «Гебена», потому он и не спешил на встречу со своим противником.

«Гебен» благодаря своей скорости быстро сближался с русскими броненосцами, но потом сбавил ход, рассчитывая увлечь русских подальше от порта, в последующем намереваясь сделать на скорости бросок в сторону порта и мощным ударом уничтожить там русские корабли.

Сойдясь на десять миль, первым по противнику, произведя пристрелку, открыл огонь «Пантелеймон». Первые его снаряды легли с большим недолетом, но по курсу. Снаряды следующего залпа упали с небольшим перелетом, но позади линейного крейсера. «Гебен» начал отвечать после второго залпа с

флагмана. Снаряды первого залпа линейного крейсера по «Пантелеймону» упали с недолетом три кабельтовых. Флагман, ведя за собой броненосцы, подвернул курсом на норд-вест, преграждая немцу путь к Зонгулдаку. «Гебен» также изменил курс и сейчас, идя почти параллельно русскому отряду, сосредоточил огонь на «Пантелеймоне». Этот курс его устраивал, так можно было увести корабли за собой как можно дальше от Зонгулдака. Вот уже все три броненосца открыли огонь главным калибром, а корректировал его старший лейтенант Бутковский, находясь на флагмане. Снаряды довольно кучно падали возле немца, но вот прямых попаданий все не было. Не удалось добиться успеха и артиллеристам «Гебена», хотя его залпы, направленные на «Пантелеймона», ложились очень опасно. С «Евстафия», шедшего вторым, ясно видели, как два снаряда упали возле борта флагманского корабля. Флагман резко сбросил скорость, и пять снарядов следующего залпа кучно упали прямо по курсу корабля. «Пантелеймон» вошел в еще не успевшие опасть громадные – высотой до клотиков мачт – водяные столбы от падений одиннадцатидюймовых снарядов и совершенно скрылся из вида.

На корабль обрушивались гигантские массы воды. Вода проникла и в боевую рубку, и все, кто там находился, приняли водные процедуры. Дальномеры были залиты водой и теперь не могли точно определить расстояние до «Гебена». Бурковскому пришлось несколько залпов сделать наугад, пока не обтерли и не обсушили стекла. А «Гебен» в это время положил еще один залп у борта броненосца. Корпус корабля испытывал столь сильные сотрясения, что людям в носовых отделениях «Пантелеймона» показалось, что снаряд попал в борт, но не пробил броню. После столь мощного гидродинамического удара в некоторых отсеках корабля повылетали несколько заклепок внутреннего борта, кое-где возникла небольшая течь, вскоре ликвидированная при помощи деревянных пробок.

– Георгий Константинович, – Молас позвал своего старшего офицера, – спуститесь вниз, проверьте, все ли у нас там в порядке. А то такое ощущение, что в нас попала по крайней мере пара снарядов.

После этого боя командиру броненосца доложили, что от близких разрывов неприятельских снарядов борта и надстройки броненосца сильно посечены осколками, но пробитий очень мало. На палубе и спардеке было найдено около сорока осколков, которые повредили надстройки, шлюпки и настил верхней палубы.

– Лейтенант! Что у нас случилось с прицелом? Отсюда видно, что у нас недолеты.

– Ваше превосходительство, дальномеры залило водой, мы временно не можем брать дальность до противника, – оправдывался Харин.

– Быстрей устраняйте неполадки, а то негоже нам впустую снаряды кидать.

Броненосцы удалялись все дальше от турецкого побережья. Каськов, понимая, что немец его уводит, решил, что пора начинать постепенно склоняться к Зонгулдаку.

– Пять градусов вправо, – приказал Каськов. – Эммануил Сальвадорович, каждые две минуты делаете поворот на пять градусов вправо. Мы возвращаемся к Зонгулдаку.

Молас понимающе посмотрел на адмирала. Адмирал все правильно рассчитал: если они еще отойдут миль на пять-шесть, то впоследствии могут не успеть вернуться назад, начни «Гебен» прорыв к порту, подумал командир броненосца.

– Если противник захочет идти за нами, милости просим, – продолжал дальше адмирал, – но вот нам отходить далеко от порта нельзя.

– Есть попадание! – закричал лейтенант Харин.

Все находящиеся в боевой рубке прильнули к амбразурам и увидели, как на «Гебене», идущем в восьми милях параллельно русскому отряду, между труб вздымался дым от возгорания. Все же они его достали.

Глава 11. Облава на волка

I

Вообще поход начался очень приятно – небольшое волнение на море и отличная видимость. Почти все время эскадра

шла девятнадцатиузловым ходом, а это было зрелищно. Все же две оперативные группы в полном составе шли курсом на юг. Вот во время такого похода, когда на море спокойно, а ты стоишь на мостике корабля, который идет полным ходом, невольно и мысли тоже несутся вперед, куда-то далеко-далеко. Кругом серебрится величавая водная ширь. По ней скользят темно-серые силуэты кораблей. Сверху глядит голубое небо с белыми барашками медленно плывущих куда-то облаков и ярким солнцем. Только дым из множества труб портит эту картину. На душе так хорошо, так спокойно при виде всего этого великолепия, даже хочется петь.

Колышется даль голубая,Не видно вдали берегов…Мы с детства о море мечтаем,О дальних огнях маяков.Летят белокрылые чайки, —Привет от родимой земли!..И ночью, и днем В просторе морскомСтальные идут корабли!..Манит нас простор величавый,С могучей стихией борьба,На ленточках золотом славыСверкает морская судьба!..

Такие ощущения могут быть только в море. До чего же чарующе красиво море! Нельзя не поддаться обаянию этой красоты! А в голове, несмотря на то что стараешься сосредоточить все внимание на далеком горизонте и окружающих кораблях, возникают другие, далекие картины. Картины, дорогие сердцу. Переносишься туда, где теперь царит мирная тишина, где не витают призраки войны и смерти, где все дышит спокойствием и уютом. Домой, к любимой и любящей жене, которая скоро должна родить. И так ясно, так реально представляешь себе эту картину, что невольно оглядываешься вокруг, как бы в поисках ее. Да, в мечтах улетаешь далеко. Но вдруг приходишь в себя, стряхиваешь это наваждение и начинаешь ходить по мостику и, чтобы отвлечься, задаешь ничего не значащий вопрос вахтенному или сигнальщику, и снова смотришь вперед. Теперь тебя поглощает другая мысль: если твой противник в море, не дать ему скрыться в проливе. Перехватить и уничтожить.

Вскоре после того, как отряды разделились, погода стала портиться, небо затянули свинцовые тучи, ветер стал крепчать, потом разразился дождь. Ближе к полуночи погода стала еще хуже, ветер разогнал такую волну, что пришлось уменьшить ход до пятнадцати узлов, чтобы облегчить положение эсминцев, которые на больших ходах зарывались в волну.

Во втором часу ночи, несмотря на шторм и сильное волнение, наша оперативная группа вышла в район перехвата, расположенного в тридцати милях северо-западнее Эрегли. До побережья Турции оставалось пройти каких-то двадцать миль. Здесь я развернул свой отряд в завесу шириной в тридцать пять миль, в надежде, что «Гебен» еще не повернул назад и находится где-то восточнее нас. Вот когда я очень сильно пожалел, что на линкоре нет какого-то простенького допотопного радара. Я буду не я, если в этом мире первый радар не появится лет на пять раньше, чем в том времени, откуда провалилось мое сознание. А сейчас нам в этой темноте без всякого радара надо обнаружить этот проклятый крейсер, если он в этот самый момент будет возвращаться назад.

– Да, не так-то просто будет его обнаружить в этой темноте, когда на море шторм и шквалистый ветер, правда, он уже стихает и, возможно, к утру совсем утихнет. Ваше превосходительство, а если он все же вернулся, пока мы шли сюда? – высказал свои опасения мой флаг-офицер Вердеревский, вглядываясь в черноту штормового моря.

– Дмитрий Николаевич, а я все-таки уверен, что он еще где-то там у Зонгулдака, но вскоре пойдет обратно. Адмирал Эбергард приучил Сушона, что после того, как наш штаб получает сообщение об обнаружении «Гебена», у нас проходит полдня на раскачку, пока флот соизволит выйти в море на его перехват. Вот этим он и пользовался и всегда успевал скрыться. Вот и сейчас я надеюсь на то, что они будут рассчитывать на нашу медлительность. Пока получим сообщение да пока подготовим корабли к выходу, он успеет сбегать до Зонгулдака и проскочить обратно в пролив.