Комментарий к роману "Евгений Онегин"

Набоков Владимир

2 Этот стих нелепо переложен госпожой Дейч так: «И ослепленная слезами, что, неутертые, блистали / В ее больших темных глазах».

6 Как говорится, машинально… — Модный галлицизм того времени, machinalement, узаконенный Французской академией в 1740 г. Произношение и написание его не вполне устоялись в России (машинально — махинально). Вяземский 30 мая (или апреля) 1820 г. в письме к Пушкину пишет «махинально» (от «махина» вместо «машина»); ныне эта форма употребляется лишь с шутливым оттенком. Сам Пушкин в черновике строфы XVII, 6 (2370, л. 51 об.) тоже пишет «махинально».

Как галлицизм встречается и в романе Джейн Остин «Гордость и предубеждение» (1813, т. 3, гл. I). Элизабет Беннет осматривает Пемберли, усадьбу мистера

Дарси, в его отсутствие, узнавая много хорошего о хозяине от разговорчивой миссис Рейнольдс, экономки, как вдруг откуда ни возьмись появляется сам Дарси и задает Элизабет разнообразные вопросы, на которые та отвечает «mechanically» — «механически» (то же самое, что «машинально»).

7 Головкой томною склонясь… — Здесь используется слово «головка», а не «головушка», как в гл. 3, XXXII, 5 (см. коммент.)

8 В издании 1837 г. опечатка: «пошла» вместо правильного «пошли».

XVIIa

В минуту раздражения своими соседками Пушкин сочинил строфу, которую впоследствии забраковал (2370, л. 51 об.):

Но ты — губерния Псковская, Теплица юных дней моих, Что может быть, страна глухая, ⁴ Несносней барышень твоих? Меж ими нет — замечу кстати — Ни тонкой вежливости знати Ни <ветрености> милых шлюх — ⁸ Я уважая русский дух, Простил бы им их сплетни, чванство, Фамильных шуток остроту, Порою зуб нечистоту, ¹² <И непристойность и> жеманство, Но как простить им <модный> бред И неуклюжий этикет?

1 Но ты — губерния Псковская… — Важно отметить, что отвергнутое чтение строфы XVIIa, 1 звучит так: Но есть губерния Псковская; следовательно, Псковская губерния никакого отношения к Лариным не имела.

11 Порою зуб… — Некоторые издания дают «Пороки зуб». В отвергнутом варианте стиха 11 было «Белья и зуб нечистоту». Все вместе создает отталкивающее впечатление, особенно если представим себе барышень Осиповых («toutes mauvaises» [555] ).

555

«Дурнушки» (фр.)

XVIII

Вы согласитесь, мой читатель, Что очень мило поступил С печальной Таней наш приятель; ⁴ Не в первый раз он тут явил Души прямое благородство, Хотя людей недоброхотство В нем не щадило ничего: ⁸ Враги его, друзья его (Что, может быть, одно и то же) Его честили так и сяк. Врагов имеет в мире всяк, ¹² Но от друзей спаси нас, Боже! Уж эти мне друзья, друзья! Об них недаром вспомнил я.

4—7 Эхо этого пассажа обнаруживается в гл. 8, IX. Назначение обоих фрагментов чисто структурное. В данном случае это не переход от одной темы к другой. Далее идет отступление (от XVIII, 12–14 до XXII: от «друзей» через «родных» и «красавиц нежных» к «самому себе»).

13 Уж эти мне друзья… — Здесь интонация менее сердечная, чем в начальном стихе гл. 3, I, где использован тот же самый восклицательный оборот (Уж эти мне поэты!). Повтор

слова «друзья» усугубляет критический и горький тон настоящего пассажа (автор осуждающе качает головой).

XIX

А что? Да так. Я усыпляю Пустые, черные мечты; Я только в скобках замечаю, ⁴ Что нет презренной клеветы, На чердаке вралем рожденной И светской чернью ободренной, Что нет нелепицы такой, ⁸ Ни эпиграммы площадной, Которой бы ваш друг с улыбкой, В кругу порядочных людей, Без всякой злобы и затей, ¹² Не повторил стократ ошибкой; А впрочем, он за вас горой: Он вас так любит… как родной!

1—2 Ср. с интонацией байроновского «Дон Жуана», XIV, VII, 2 (см. также коммент. к ЕО, гл. 4, XX, 1): «…nothing; a mere speculation» [556] (у Пишо, 1824: «…Rien… c'est une simple m'editation»).

4—6 Что нет презренной клеветы, / На чердаке вралем рожденной / И светской чернью ободренной… — Верхний этаж дома № 12 по Средней Подьяческой улице в Санкт-Петербурге, где драматург и театральный режиссер князь Шаховской ^{87} (см. коммент. к гл. 1, XVIII, 4—10) регулярно устраивал развеселые вечеринки с приглашением балерин, был окрещен «чердаком», и поскольку именно там весной 1820 г. был пущен слух, затрагивающий честь Пушкина, комментаторы усматривают нечто большее, чем совпадение в использовании слова «чердак» в этой горькой и пророческой строфе, с ее свирепыми раскатами аллитерированных р. (Иван Тургенев в сноске к французскому переводу Виардо говорит, что Пушкин в этом месте как бы «pr'edit les causes de sa mort» [557] ) Однако правда и то, (1) что «враль» разродился своей клеветой не на «чердаке», а передал ее из Москвы завсегдатаям «чердака», и (2) что «чердак» (фр. grenier) есть lieu commun [558] , где зарождаются сплетни.

556

«…Ничего, всего лишь размышленья» (англ.)

557

«Предсказывает причины собственной гибели» (фр.)

558

Общее место (фр.)

Враль — пошлый лжец, который болтает Бог знает что, бездельник и плут, un dr^ole qui divague, хвастливый болван, безответственный дурачок, который придумывает и разносит ложь. Глагол «врать» на языке того времени значил не только «говорить неправду» (его современное значение), но также «болтать и хвастать», «молоть чепуху», «вздорно бахвалиться». Грибоедовский Репетилов и гоголевские Ноздрев с Хлестаковым — врали знаменитые. В следующем стихе ободренной — галлицизм, encourag'e

Надо заметить, что в черновике стиха 5 (2370, л. 72 об) нет никаких чердаков с вралями, зато есть более определенный выпад в сторону конкретного сплетника, которого имел в виду поэт:

Картежной сволочью рожденной…

Впервые Пушкина привели на «чердак» к Шаховскому в начале декабря 1818 г. В письме к Катенину (с которым он не виделся с 1820 г.), написанном в начале сентября 1825 г., Пушкин вспоминает в связи с отрывками из трагедии Катенина «Андромаха» (незадолго до того появившимися в булгаринском журнале «Русская талия») «<один> из лучших вечеров моей жизни; помнишь?. На чердаке князя Шаховского». И в том же самом письме поэт сообщает своему адресату: «…четыре песни „Онегина“ у меня готовы, и еще множество отрывков, но мне не до них [занят „Борисом Годуновым“]».