Комментарий к роману "Евгений Онегин"
Шрифт:
9 Последний бедный лепт… — Томашевский (ПСС 1957, с. 597) заметил здесь ироническое цитирование послания Жуковского «Императору Александру» (1814, стихи 442–443):
Когда и нищета под кровлею забвенья Последний бедный лепт за лик твой отдает…XLVI
И эта, и предыдущая, XLV, строфы, обе пенящиеся привозными банальностями, весьма убоги.
3 …Бордо… — «Кроваво-красный пенистый сок» бордо пришелся по вкусу и Джону Гэю (John Gay, «Wine», 1708).
Дюси в стихотворении «Мадам Жоржетте В.» (Ducis, «A Mme Georgette W. С») восхваляет бордо примерно теми же словами (стихи 2, 8):
Oui, je bois [ses] coupes vermeilles; ………………………………………………… Calme et vieux, c'est le vin des sages. [610]610
Да, пью я кубками алое вино; /… / Оно — напиток мудрецов, спокойное и старое… (фр.)
5, 6 Аи — см. коммент. к XLV, 1–7.
11—14 Вот прекрасный пример отрезвляющего и притормаживающего эффекта, достигаемого целой вереницей скадов на второй стопе, после всплеска невероятного количества модуляций. <…>
XLVII
4—7 В неопубликованной заметке (см.: ПСС 1949, т. 7, с. 171) Пушкин пишет:
«Наши критики долго оставляли меня в покое. Это делает им честь: я был далеко в обстоятельствах не благоприятных. По привычке полагали меня все еще очень молодым человеком. Первые неприязненные статьи, помнится, стали появляться по напечатании четвертой и пятой песни Евгения Онегина [в начале 1828 г.]. Разбор сих глав, напечатанный в „Атенее“ [в 1828 г., подписан „V“, написан Михаилом Дмитриевым], удивил меня хорошим тоном, хорошим слогом и странностию привязок. Самые обыкновенные риторические фигуры и тропы останавливали критика: можно ли сказать „стакан шипит“ вместо „вино шипит в стакане“? „камин дышит“ вместо „пар идет из камина“»?
9—13 Интонация этой ремарки в скобках очень напоминает замечание о Руссо в гл. 1, XXIV, 9—14.
12 …меж волка и собаки… — Привычный галлицизм, entre chien et loup, восходящий
XLVIII
10 В отдельном издании четвертой и пятой глав (1828) есть вариант:
А то, mon cher, суди ты сам…13—14 и XLIX, 1 В отвергнутом черновике (2370, л. 78 об.) стоит «суббота», как и в окончательной беловой рукописи, однако в исправленном черновике (там же) читаем:
Да что? — какой же я болван — Чуть не забыл — в четверг ты зван —«Четверг» сохраняется в одном из вариантов беловой рукописи, где следующая строфа начинается так:
Ты зван в четверг на именины…Однако в 1821-м, единственно возможном здесь году, 12 января приходилось на среду, и легче легкого Пушкину было бы сказать: «Чуть не забыл — ты в среду зван» и «Ты в среду зван на именины». Эта дата приходилась на среду в 1818 и 1824 гг., на понедельник — в 1825-м и на вторник — в 1826-м, когда была дописана глава.
XLIX
Здесь все что-нибудь забывают: Ленский забывает (но затем, к несчастью, вспоминает) о приглашении, Онегин забывает, в какое положение поставлена Татьяна, а Пушкин забывает о календаре. Если б только Ленский внезапно не вспомнил то, что пытался заставить забыть его ангел-хранитель, не было бы ни танца, ни дуэли, ни гибели. Тут-то и последует со стороны Онегина ряд неосторожных и безответственных поступков, которые с фатальной неизбежностью приведут к катастрофе. Видимо, вечер в тесном семейном кругу, обещанный Ленским в его наивном рвении затащить в гости своего приятеля, должен был казаться Онегину еще менее приемлемым (хотя по иной причине), чем большое сборище. С какой стати он предпочтет близкий круг шумной компании? Из жестокого любопытства? Или же с тех пор, как они виделись в последний раз, пять с лишним месяцев назад, Татьяна стала больше ему нравиться?