Комментарий к роману "Евгений Онегин"
Шрифт:
1—4 Один из лучших примеров для иллюстрации трудностей особого рода, которые должны иметь в виду переводчики Пушкина, — это следующее четверостишие из строфы XXXIX, описывающее летнее времяпрепровождение Онегина в 1820 г. в его деревенском поместье:
Прогулки, чтенье, сон глубокой, Лесная тень, журчанье струй, Порой белянки черноокой Младой и свежий поцелуй,В первом стихе (верно переведенном Тургеневым — Виардо как «La promenade, la lecture, un sommeil profond et salutaire»), прогулки нельзя перевести очевидными «walks», поскольку это русское слово может означать и верховые прогулки, предпринимаемые как в виде спортивных упражнений, так и для удовольствия. В своем переводе я отказался от «promenades» и остановился на «rambles», поскольку это слово с равным успехом может быть употреблено для обозначения как пеших, так и верховых прогулок. Следующее слово означает «reading», а далее идет головоломка: «сон глубокой» подразумевает не только «deep sleep», но и «sound sleep» — «целительный
что сравнимо с «Sound sleep by night; study and ease» («Ночной целебный сон, занятья и свобода») в «Оде на одиночество» Поупа («Ode on Solitude», 1717) или с томсоновским «Retirement, rural quiet, friendship, books» («Покой, тишь сельская, друзья и книги») в «Весне» («Spring», стих 1162).
В следующем стихе:
Лесная тень, журчанье струй… —лесная тень — это «the forest's shade» или даже более адекватная «the sylvan shade», но тут появляется еще одно затруднение: ловушка, таящаяся в журчанье струй, что в конце концов я перевел как «the purl of streams», поскольку слово «струи» (им. пад. мн. ч.) имеет два смысла: один, простейший, это английское «streams» в его старом понимании, означающее не «массы вод», а скорее «тонкие потоки», «ручейки» (например, у Чарльза Коттона в «Уединении» / Charles Cotton, «The Retirement», стих 48: «And Loire's pure streams…» — «Луары чистые струи»; см. также «Оксфордский английский словарь»), тогда как есть и другое значение, сходное с французским ondes — «воды», которое и пытался выразить Пушкин; поэтому переводчику Пушкина должно быть ясно, что стих в английском переводе:
the sylvan shade, the purl of streams(или, как выразился бы английский стихотворец старого образца: «the greenwood shade, the purling rillets» — «тень дубрав, журчанье ручейков») по умыслу автора, описывает идиллическую картинку, милую поэтам-аркадийцам. Лес и воды, «les ruisseaux et les bois» [590] , без труда отыщутся в бесчисленных «'eloges de la campagne» [591] , восхваляющих «зеленые чертоги», бывшие в фаворе у французских и английских поэтов XVIII в. Типичные образчики банальностей такого рода:
590
«Леса и ручейки» (фр.)
591
«Похвалы деревне» (фр.)
«Le silence des bois, le murmure de l'onde» — «Молчание лесов, журчанье вод» у Антуана Бертена (Antoine Bertin, «Les Amours», кн. III, элегия XXII) и «dans l''epaisseur du bois, / Au doux bruit des ruisseaux» — «во глубине лесов, в нежном говоре ручьев» у Парни (Parny, «Po'esies 'erotiques», bk. I: «Fragment d'Alc'ee»).
Вот мы и одолели, не без помощи второразрядных французских поэтов, два первых стиха этой строфы. Теперь первое четверостишие готово:
Rambles, and reading, and sound sleep, the sylvan shade, the purl of streams, sometimes a white-skinned, dark-eyed girl's young and fresh kiss…В стихах 3–4:
Порой белянки черноокой Младой и свежий поцелуй —переводчик становится пред лицом того факта, что Пушкин маскирует автобиографический намек под видом дословного перевода из Андре Шенье, которого, впрочем, он не упоминает ни в одном из сопутствующих примечаний. Я несгибаемый противник ведения литературных дискуссий, основанных преимущественно на обстоятельствах личной жизни автора; к тому же подобная эмфаза была бы особенно несообразной в случае пушкинского романа, где стилизованный и потому нереальный Пушкин является одним из главных героев. Однако почти несомненно, что в настоящей строфе поэт, посредством уникального для 1825 г. приема, закамуфлировал свой собственный опыт — имеется в виду приключившаяся тем летом в Михайловском любовная история с одной хрупкой крепостной девицей, Ольгой Калашниковой (род. ок. 1805 г.), дочерью Михаила Калашникова (1775–1858), в то время управляющего имением, а позднее бывшего в той же должности в Болдине (имение отца Пушкина в Нижегородской губернии). В конце апреля 1826 г. Пушкин отправил Ольгу, брюхатую, в Москву, попросив Вяземского отослать ее после родов в Болдино, а ребеночка укрыть в одном из имений Вяземского. Неясно, какие в конце концов были предприняты меры. Ребенок (мальчик) родился в Болдине 1 июля 1826 г. и был записан сыном крестьянина Якова Иванова, причетника. Окрестили его Павлом. О судьбе его ничего не известно. Мать же его по приезде в Болдино была выдана замуж (в 1831 г.) за какого-то Павла Ключникова, мелкого помещика и пьяницу{111}.
Если теперь мы обратимся к Шенье, то в отрывке, датированном 1789 г., «Элегии», III (в кн.: «OEuvres», ed. Walter), опубликованном А. де Латушем (H. de Latouche) в 1819 г., найдем (стихи 5–8):
Il a, dans sa paisible et sainte solitude, Du loisir, du sommeil, et les bois, et l''etude, Le banquet des amis, et quelquefois, les soirs, Le baiser jeune et frais d'une blanche aux yeux noirs. [592]Никто
592
Он предается в спокойном и священном уединении / Отдыху, сну, прогулкам в лесах, занятиям, / Дружескому пиру, а порой, по вечерам, / Ловит юный и свежий поцелуй черноокой белянки (фр.)
593
Открытие, впервые опубликованное, по-моему, С. Савченко: «Элегия Ленского и французская элегия». — В кн.: Пушкин в мировой литературе. Л, 1926, с 361–362. (Примеч. В. Н.)
В этих стихах, а также в других, например в его послании к Лебрену («Ep^itres», И, 1, 1. 39, ed. Walter: «Les ruisseaux et les bois et V'enus et l''etude…» [594] ), Шенье подражает Горацию. См., например, «Сатиры» Горация (II, VI, стихи 60–62, начало которых используется Пушкиным как эпиграф к гл. 2 ЕО; см. коммент.):
о rus, quando ego te aspiciam! quandoque licebit nunc veterum libris, nunc somno et inertibus horis, ducere sollicitae iucunda oblivia vitae!594
«Ручьи, леса, Венера и занятья…» (фр.)
Английские переводчики, не подозревая обо всех сложностях и тонкостях, обсужденных выше, имели с этой строфой немало хлопот. Сполдинг подчеркивает гигиенический аспект события:
И чистый поцелуй, Младой селянки темноглазой…Мисс Радин произвела на свет следующий кошмар:
И временами поцелуй одной красотки молодой, Темноглазой, с ярким юным видом…Мисс Дейч, очевидно не сознавая, что Пушкин намекает на плотские отношения Онегина с крепостными девушками, выступает до невероятности целомудренно:
И если как-то черноокая девица дозволит Поцелуй, столь свежий, как она сама…А вот профессор Эльтон, от которого в подобных случаях всегда только и жди какой-нибудь банальности или нескладухи, меняет местами действующих лиц и перекрашивает волосы девицы пергидролем:
[Онегин] иногда дарил свой поцелуй Какой-нибудь блондинке черноокой…Пушкинский стих 3, между прочим, прекрасно иллюстрирует то, что я подразумеваю под буквализмом, дословностью, буквальной интерпретацией. Я понимаю «буквализм» как «абсолютную точность». Если в результате такой точности вдруг возникает нечто странное, что можно описать аллегорично — «буква убила дух», тому лишь одна причина: что-то было неладно то ли с буквой, то ли с духом подлинника, и это уже не зависит от переводчика. Пушкин дословно (то есть с абсолютной точностью) перевел «une blanche» Шенье как белянка, и английскому переводчику следует перевоплотить здесь обоих, Пушкина и Шенье. Было бы ложным буквализмом переводить слово «белянка» («une blanche») как «a white one» — «белая» или, что еще хуже, «a white female» — «белая женщина», а назвать ее «fair-faced» было бы к тому же и двусмысленно («белолицая», «красивая»). Точное значение — «a white-skinned female» — «белокожая женщина», конечно, «young» — «молодая», следовательно, «a white-skinned girl» — белокожая девушка, с темными глазами и, скорее всего, черными волосами, оттеняющими светящуюся белизну незагорелой кожи.
Пушкин уже имел (январь 1820 г.) опыт точного перевода одного стиха из Шенье. Им он заключает стихотворение из шести александрийских стихов «Дориде»:
И ласковых имен младенческая нежность.Ср.: Шенье, «Искусство любить» («L'Art d'aimer»), IV, 7, стих 5 (ed. Walter):
Et des mots caressants la mollesse enfantine… [595]В связи с этим примечанием см. у Шенье, «Послания», VII («Ep^itre sur ses ouvrages», ed. Walter), стихи 97—102, 137–140.
595
И слов ласкающих младенческая нежность… (фр.)