Комментарий к роману "Евгений Онегин"

Набоков Владимир

XXXV

Гремят отдвинутые стулья; Толпа в гостиную валит: Так пчел из лакомого улья ⁴ На ниву шумный рой летит. Довольный праздничным обедом Сосед сопит перед соседом; Подсели дамы к камельку; ⁸ Девицы шепчут в уголку; Столы зеленые раскрыты: Зовут задорных игроков Бостон и ломбер стариков, ¹²

И вист, доныне знаменитый, Однообразная семья, Все жадной скуки сыновья.

3 <…>

6 Сосед сопит перед соседом… — Здесь и в других местах «сосед» употребляется в смысле «сосед-помещик», владелец земель в той же местности.

7 Подсели дамы к камельку… — Глагол «подсесть» сочетает в себе значение приближения к некоему месту и усаживания. См. гл. 7, XLIX, 11: К ней подсел — «[приблизился к ней и] сел рядом».

11 ломбер… — Карточная игра испанского происхождения, популярная в Европе в XVII и XVIII вв. Она часто упоминается в сатирических стихах. См. «Игрок ломбера» Василия Майкова, поэму в трех песнях (см. мой коммент. к гл. 8, Iа, 3).

13—14 Я сознаю, что эта кода с трудом скандируется в переводе, будучи испорчена двумя переносами, коих нет в подлиннике. Но здесь, как и повсюду, я принес мелодику в жертву точности. Однако в следующей строфе перенос есть и в подлиннике.

Вариант

11—12 В черновике (2370, л. 39 об.) «бостон и квинтич» манят пожилых гостей, а «быстрый экарте» приходит на смену старым играм.

Относительно игры в бостон см. коммент. к гл. 1, XXXVIII, 11. Экарте не нуждается в разъяснениях, а квинтич, возможно, является предшественником винта — русской карточной игры, распространившейся в последующие десятилетия. Ср. «квинт», пять карт одной масти по старшинству, в пикете.

XXXVI

Уж восемь робертов сыграли Герои виста; восемь раз Они места переменяли; ⁴ И чай несут. Люблю я час Определять обедом, чаем И ужином. Мы время знаем В деревне без больших сует: ⁸ Желудок – верный наш брегет; И кстати я замечу в скобках, Что речь веду в моих строфах Я столь же часто о пирах, ¹² О разных кушаньях и пробках, Как ты, божественный Омир, Ты, тридцати веков кумир!

1 …робертов [род, пад. мн. ч. слова роберт]… — По-английски rubber. Происхождение этого слова неясно, его употребление по отношению к иным играм и спорту восходит к XVI в. Во времена Пушкина французы говорили robre, a немцы — Robber. Загадочное т, которое наводит на ложную этимологию русского слова XVIII в. «роберт», на самом деле, думаю, является следствием голландского искажения слова «rubber»: een robbertje whisten.

8 Брегет. —

См. коммент. к гл. 1, XV, 13.

13 Как ты, божественный Омир… — В старомодной русской поэтической речи «Гомер» звучал как Омир. В других местах поэт использует правильное Гомер. Ранее (1818–1820) он писал совершенно на французский лад — Омер. См. «Руслан и Людмила», песнь IV, стихи 147–153:

Я не Омер в стихах высоких Он может воспевать один Обеды греческих дружин, И звон, и пену чаш глубоких. Милее, по следам Парни, Мне славить лирою небрежной И наготу в ночной тени.

«Божественный» — также галлицизм, а упоминание о Гомеровых пирах — общее место в литературе. Ср. у Байрона в «Дон Жуане». XV, LXII, 3–6:

…but what Muse since Homer's able (His feasts are not the worst part of his works) To drow up in array a single day-bill of modern dinners?.. (…но что Муза, если Гомер может (Пиры далеко не худшая часть его сочинений) Описать все разнообразие дневного меню Современных обедов?..)

А у Вольтера в «Орлеанской девственнице» песнь X:

…tous ces auteurs divins, …ce bavard'Homare ……………………………… Ne manquent point… L'occasion de parler d'un repas. [645]

Если, как принято считать, загадочный греческий поэт Гомер жил примерно в IX в. до н. э., то Пушкин промахнулся на четыре столетия, разделив заблуждения ученых своего времени.

645

…Все эти божественные авторы, /…этот болтливый Гомер /… /Не упускают… /Случая поговорить об обеде (фр.)

XXXVII, XXXVIII

Две следующие пленительные строфы появились только в отдельном издании четвертой и пятой глав 1828 г. Из-за нежного (хотя и совершенно неуместного) упоминания Истоминой (см. коммент. к гл. 1, XX, 5—14), Пушкин, будучи к 1833 г. уже женатым человеком, опустил эту строфу и ее продолжение в полных изданиях.

XXXVII

В пирах готов я непослушно С твоим бороться божеством; Но признаюсь великодушно, ⁴ Ты победил меня в другом: Твои свирепые герои, Твои неправильные бои, Твоя Киприда, твои Зевес, ⁸ Большой имеют перевес Перед Онегиным Холодным; Пред сонной скукою полей, Перед Истоминой моей; ¹² Пред нашим воспитаньем модным, Но Таня (присягну) милей Елены пакостной твоей.