Коммод. Шаг в бездну
Шрифт:
Музыканты освободили проход, и к лестнице вышел глашатай, объявивший о начале празднования, посвященного самой нежной из богинь, покровительнице цветов и первых, пробившихся из-под земли росточков — Флоре. Ее попечением юность плодовита и полна небесного огня. Только отважному под силу услужить великой богине и полной гордостью черпнуть от ее безмерной щедрости. Есть здесь такие смельчаки?
Коммод ударил себя в грудь кулаком и громко крикнул.
— Есть!
Глашатай придвинулся ближе, оперся локтями о перила и поинтересовался.
— Готов
— Достанет!
Вновь заиграли музыканты, глашатай отступил в сторону, и на антресоли вышли три юных девы в белых полупрозрачных туниках до пят. Они несли гирлянду цветов. Девушки спустились вниз, приблизились к цезарю, поклонились и, когда тот тоже поклонился, накинули гирлянду ему на шею.
Коммод выпрямился, прослезился. Девушки взяли его за руки и под аплодисменты и выкрики из толпы — не тушуйся, Гай! долби веселее! Потребуется помощь, зови, подсобим! — провели наверх.
Вирдумарий поднялся, намереваясь последовать за императором, однако лысый мужчина за стойкой, осадил его.
— Германец, ты должен заплатить!
Вирдумарий растерянно оглянулся на товарищей. Луципор, ухватив его за плащ, усадил на прежнее место. Успокоил — пока клиент платит, его никто не тронет. Здесь так принято, за порогом другое дело. Тертулл кивком подтвердил его слова.
Стация, переваливаясь, как грузовая баржа на Тибре, подплыла к ним, спросила.
— Не желаете позабавиться, хлопчики? У меня на любой вкус.
— Нет, — мрачно отозвался Вирдумарий.
Тертулл, уже собравшийся завести разговор насчет хорошенькой брюнеточки и чтобы все было при ней, сразу осекся. Обременительным грузом давил на него мешок с золотом, который он по — прежнему держал в руках. Вообще, события этого дня ввергли его в легкий столбняк. Он откровенно растерялся. Слишком много приключений и все сразу — от милостей, трогательных воспоминаний о прошлом, встречи с друзьями, катания молоденьких Лонгов на спине до посещения известного злачного места, игры с цезарем в очко и томительного и тревожного ожидания, чем же закончатся эти внезапные флоралии и, в целом, день. Этого было слишком много даже для него, урожденного римлянина.
Луципор тоже скромничал, молча потягивал дрянное — из лучших императорских виноградников? — вино и не морщился.
Неожиданно на антресолях лихо и визгливо заиграли гобои, к ним пронзительно присоединилась флейта и спустя несколько мгновений наверху появился довольный и улыбающийся во весь рот император. Его встретили восторженными криками. На нижний этаж он спустился уже увенчанный лавровым венком триумфатора. За столиком поделился с приятелями.
— Что-то необыкновенное. Хочу еще!
Он подозвал Стацию и приказал приготовить еще одну невинную козочку. Хозяйка заведения немного опешила, но тут же выставила условие — двойная плата. То есть четыре
Сговорились.
Когда Луций потребовал девственницу в третий, а потом и в четвертый раз, Стация — Врежь кулаком вышла из себя. Она сложила пальцы в горсть и, потрясая ими, начала выкрикивать непристойности и наступать на ненасытного клиента.
— Мама моя! Ты что, парень, вообразил, у меня здесь питомник?! Девственник?! Ты перепробовал всех, приготовленных на месяц вперед.
Слезы радости в глазах Коммода тут же высохли.
— Врешь, жирная карга! — закричал цезарь. — У тебя всегда есть что-нибудь про запас! А ну, выкладывай, не ленись!..
— Да, есть, да не про вашу честь! — огрызнулась Стация. — Есть у меня голубка, незалапанная, нежная. И клиент для нее есть, куда более важный, куда более богатый, чем ты, промышляющий в темных подворотнях! Смотри, как бы тебя за этот плащ не отправили на арену.
Коммод насупился, грозно свел брови.
— Это кто же в Риме такой важный и богатый?
— Тебе-то зачем его знать? — уперлась кулаками в бока Стация. — Если я произнесу его имя, у тебя от страха уши отвалятся!
— А вдруг не отвалятся? — презрительно скривился Коммод. — Давай свою голубку. Плачу втройне!..
Хозяйка начала кривляться.
— Никак не могу, голубок, хоть ты убей меня! Не жить мне тогда в Риме. Некому будет ублажать таких молодцов, как ты, выскочивший изо рта собаки!
Цезарь от изумления вздыбил брови.
— Ты, вонючая пасть, знаешь, с кем говоришь?!
— А то! Голубя видно по полету. Не иначе ты всадник из самых богатеньких.
Посетители засмеялись. Стация, кривляясь, прошлась вкруг Коммода.
— А может, ты из сенаторов?
Коммод довольно осклабился, сплюнул.
— Тьфу, сенатор! Нашла шишку. Если хочешь знать, я первый из сенаторов.
В зале раздался хохот. Стация подмигнула.
— Уж не принцепс ли?
— Да, принцепс! — заверил ее Коммод. — Я — император Рима!
Стены таверны содрогнулись от хохота, даже Тертулл и Луципор не смогли скрыть улыбки, только Вирдумарий по — прежнему мрачно поглядывал на посетителей.
Хохот приободрил Стацию, придал ей смелость. Вообще-то, хозяйка заведения отличалась исключительной проницательностью, да и хитрости ей было не занимать. Стации — Врежь кулаком было плевать, кем объявит себя тот или иной посетитель, она была готова признать в клиенте кого угодно — сенатора, императора, даже Юпитера, однако на этот раз шутка зашла слишком далеко. Но и терять лицо перед собравшимся народом ей очень не хотелось. Потом разнесут по Субуре и по другим злачным кварталам, что Стация испугалась какого-то проходимца. Репутация в ее деле имела решающее значение, поэтому она решительно потеснила Коммода, всем весом прижала к стойке. Решила, видно, обойтись без рук — задавлю, мол, мерзавца, телом, там видно будет. Глядишь, красавчик сам стушуется. Куда хватил!