Коммуна
Шрифт:
Как раз в это время Руер [14] говорил своему повелителю:
– Благодаря вашим заботам, государь, Франция готова.
Не прошло и дня, как почувствовали, что ничего не готово: не готово и десятой части того, что требовалось.
Пока шел обмен этими секретными, конечно, депешами, горсточка людей, рассыпанных на всем протяжении границ, отступала перед полчищами Вильгельма.
Сорок пруссаков, следуя по берегам Лаутера, встретили там слабые отряды и быстро рассеяли их; это была дивизия генерала Дуэ.
14
Руер Эжен – один из влиятельнейших и наиболее раболепных сановников империи. Был одно время главой
Во Фрешвиллере Мак-Магон [15] , опираясь, с одной стороны, на Рейхсгофен, а с другой – на Эльзангаузен, спокойно дожидался генерала Файи, который не приходил, не замечая, что маленькими группами пруссаки мало-помалу собираются в долине. (Это была армия Фридриха Прусского.) Когда их набралось до 100 тыс. с 400 орудиями, они перешли в наступление, обрушившись сразу на оба крыла французов.
Так был захвачен Мак-Магон с его 40 тыс. корпусом; тогда, как и некогда, пожертвовали собой кирасиры; это дело вошло в историю под именем рейхсгофенской атаки.
15
Мак-Магон – маршал Франции, проявил себя во Франко-прусскую войну как бездарный полководец. С 6 апреля 1871 года стоял во главе версальской армии, осаждавшей революционный Париж. В мае 1873 года сменил Тьера в качестве президента республики, на каковом посту оставался до 1879 года. Президентство Мак-Магона (так называемый сентенат) – время самой черной реакции, монархический период Третьей республики.
В тот же день имело место поражение Второго корпуса при Форбахе.
Разгром шел быстро.
Депеши следовали друг за другом, все более и более печальные.
Помощник начальника дивизии – начальнику дивизии в Меце Верден, 7 августа 1870 г., 5 ч. 45 м. вечера
– В Вердене недостает продовольствия: вина, водки, сахара, кофе, сала, сухих овощей и свежей говядины; просьба спешно снабдить оружием 4000 человек мобильной гвардии.
Но посылать было нечего, как показывает следующая телеграмма:
Интендант 6-го корпуса – Военному министерству,
Париж
Шалонский лагерь, 8 августа 1870 г., 10 ч. 52 м. утра
– Получил от главного интенданта Рейнской армии просьбу о 500 000 походных пайков.
У меня совершенно нет сухарей и других продуктов, за исключением сахара и кофе.
Рассказ генерала Фроссара не оставляет никакого сомнения в бедственном для нас положении вещей:
«Общее число наших войск достигало вначале едва 200 000 человек; по приходе различных частей оно могло быть доведено до 250 000, но никогда не превосходило этой цифры. Генеральный штаб насчитывал к 1 августа 1870 г. 243 171 человека».
«Организация материальной стороны была явно недостаточна; командующие корпусами не имели понятия об общем плане кампании. Мы знали только, что встретимся с германскими силами, равными приблизительно 250 000, и что в весьма короткий промежуток времени число это может быть удвоено».
В книге подполковника Прево «Французские крепости в войну 1870 г.» читаем не менее убийственное показание:
«Когда Пруссии была объявлена война, ни в одном из городов, расположенных вокруг немецкой границы, не было подходящего вооружения – в особенности же не хватало лафетов; нарезные стволы и новые орудия были там редкостью; так же обстояло дело с боевыми припасами и провиантом и со всякого рода снабжением».
В трудах генерала Паликао [16] находим такое письмо одного из высших офицеров:
Прибыв в Страсбург (тому около 12 дней), я был поражен слабостью военной администрации и артиллерии. Вы, вероятно, не поверите, что в Страсбурге, этом крупнейшем арсенале на восточной границе, невозможно было найти штыков, круглых щитков и коробок для ружей.
Первое, что говорили все батарейные командиры, это: надо беречь снаряды, потому что их нет.
Действительно, в сражении 7 августа батареи митральез и другие должны были надолго оставить поле сражения и
6-го, когда был отдан приказ взорвать мост, во всем корпусе – ни в его саперных, ни в артиллерийских частях – не нашлось лишнего пороха.
16
Граф Паликао – звание, полученное французским генералом Монтобаном за победу над китайскими войсками при Паликао в 1860 году. Таково официальное сообщение. На самом же деле этим титулом императрица Евгения отблагодарила генерала за поднесение ей драгоценного ожерелья, вывезенного им из китайского похода, сопровождавшегося самым наглым грабежом. В августе 1870 года он был назначен военным министром и председателем совета министров.
Пруссаки вошли во Францию одновременно через Нанси, Туль и Люневиль.
Фридрих шел на Париж, преследуя Мак-Магона, а последний, недалекий и упрямый, не мог придумать ничего лучшего, как молиться Реймской Божьей Матери; или, быть может, в трогательном согласии с Евгенией, которая называла этот злосчастный ряд поражений «своей войной», он молился какой-нибудь андалузской Мадонне [17] .
Молодой Бонапарт, которого мы называли «маленьким Баденге», а старые «кожаные штаны» заранее величали Наполеоном IV, забавлялся тем, что после сражений подбирал на полях пули, в возрасте, в котором столько детей-героев сражались в майские дни как взрослые.
17
Императрица Евгения происходила из испанской дворянской семьи.
Смешное примешивалось к трагическому.
IV
Ля-Виллетское дело. – Седан
Только республика могла спасти Францию от гибели, смыть с нее позор двадцати лет империи, открыть настежь двери к будущему – двери, заваленные грудой трупов.
В Монмартре, Бельвиле, в Латинском квартале революционеры – и больше всех бланкисты – призывали к оружию.
Военные поражения были всем известны, хотя правительство сознавалось только в одном – в неудаче кирасирской атаки.
Все знали, что четыре тысячи трупов и несколько тысяч пленных – это все, что осталось от корпуса Фросара.
Знали, что пруссаки утвердились на французской территории. Но чем ужаснее было положение, тем больше росла вера. Республика залечит все раны, вдохнет мужество в сердца.
Республика! Недостаточно жить для нее, за нее хочется умереть.
Вот при каком состоянии умов произошло ля-виллетское дело 14 августа 1870 года.
Бланкисты надеялись, что им удастся провозгласить Республику еще раньше, чем рухнет прогнившее здание империи.
Для этого надо было иметь оружие, а так как его было недостаточно, то решено было начать с взятия казармы пожарных, помещавшейся на бульваре Ля-Виллет № 141, кажется; там можно было бы раздобыть оружие.
В казарме было много хорошо вооруженных людей, но полиция, неизвестно кем предупрежденная, напала на революционеров. Подкрепления, прибывшие с Монмартра, увы, слишком поздно, увидели на пустом бульваре, где с шумом захлопывались ставни, карету, в которую бросили арестованных Эда [18] и Бридо [19] , окруженных шпиками и глупцами, которые кричали им вслед:
18
Эд Эмиль – аптекарский ученик, бланкист; был приговорен к смертной казни за участие в ля-виллетском деле, но революция 4 сентября спасла его от смерти. Был членом Коммуны (от XI округа) и членом Комитета общественного спасения (с 10 мая); занимал видные посты в армии федератов. После разгрома Коммуны издавал в Швейцарии газету «Реванш». После амнистии вернулся во Францию и вновь примкнул к бланкистам.
19
Бридо Габриель – бланкист, начальник муниципальной полиции во время Коммуны.