Компас и клинок. Книга 1
Шрифт:
И тут я слышу его голос. Зовущий меня. Предостерегающий. Я вскакиваю, озираясь, ищу его глазами.
Вдруг замечаю, и сердце у меня обрывается. Отца схватили дозорные. Его и Брина – руки заломили за спину, заковали в кандалы. Выругавшись, я устремляюсь к ним. Их там целая толпа, этих дозорных – сплошь красные плащи, винтовки и мрачные, кровожадные лица. Я насчитываю по меньшей мере пятнадцать человек, большинство взяли в кольцо отца и Брина, а другие все еще обыскивают пляж с оружием наперевес.
Присев на корточки, я нашариваю в песке камень. Я могу освободить их. Могу их отбить.
–
Кто-то сбивает меня с ног, и я опять падаю на песок, прямо на больной бок. Закашлявшись, заношу повыше камень, чтобы обрушить его на того, кто вздумал мне помешать. Но это Агнес. Наваливается всем телом, вжимая меня в песок, аж волосы забиваются в рот и нос. Вцепившись мне в запястья, она что-то лихорадочно шепчет.
Но глаза мне застилает красная пелена.
– Пусти! Они же их уводят… А потом…
– Хватит, Мира! Ты им ничем не поможешь.
– Мой отец, у них мой отец!
Я рвусь в сторону, но проворства Агнес не занимать. Она влепляет мне пощечину, так что голова идет кругом. От потрясения перед глазами все плывет.
– Нет, – свирепо отрезает она, снова навалившись на меня всем весом. – Нас никто не видел. Не высовывайся. Не хватало еще и тебя потерять.
Видя, как отца, толкая в спину, уводят дозорные, я судорожно всхлипываю. Брина тоже уводят под винтовками, их обоих подгоняют тычками, так что они, спотыкаясь, то и дело падают на песок.
Тут из толпы дозорных один выступает вперед. Похоже, тот самый новый капитан, о котором мы уже наслышаны, капитан Спенсер Легган. Он заводит руки за спину и, подставив лицо всем ветрам, окидывает взглядом пляж. Затем поднимает руку, и дозорные тотчас стихают и замирают. А мы, прячась за валунами, даже дышать не смеем.
– Мой предшественник относился к вам терпимо, жители Розвира. Даже с некоторой теплотой… – Он смахивает волосы с лица, кривя при этом губы. – Отныне ваше положение значительно изменится. Я не потерплю потопления кораблей. А также контрабанды. Вы убедитесь в том, что никто из вас, без исключений, не вправе нарушать законы этой страны. Законы, установленные советом старейшин. А для пущей наглядности… – Он делает еще шаг вперед, и у меня кровь стынет в жилах.
Капитан обводит взглядом пляж, как будто видит сквозь завесу дыма, сквозь валуны, спрятавшихся нас.
– Я забираю вашего предводителя. И одного из тех, кто держит на пляже канат. А если я найду того из вас, кто выплывает на место крушения, то вздерну его на той же виселице.
Отец вдруг что-то неразборчиво кричит, пытаясь вырваться из рук захватчиков, ищет меня взглядом через весь песок и дым. Но тут его со всей силы бьют прикладом в плечо.
В груди у меня закипает жаркая ненависть. Я оглядываю капитана с головы до пят, запоминая каждую мелочь. Его манеру держаться, застывшую на гладко выбритом лице презрительную усмешку… Волосы цвета соломы… Как вздымается и опадает его грудь…
Ярость рвется из груди, я едва не задыхаюсь.
Нет, нет, нет, нет…
– Подумай хорошенько, Мира, – торопливо шепчет Агнес. – Дозорные только того и ждут, чтобы ты рванула за ними. Они хотят увидеть наши лица и узнать, кто входит в семерку. Не поддавайся.
– Их же повесят. Его повесят.
У меня пресекается дыхание, когда отца и Брина уводят
Сев на песок, я морщусь от острой боли в боку. Ушиб с прошлой ночи пока что не зажил. Но мне нужно встать. Нужно догнать их.
– Мира, не глупи! – выкрикивает Агнес, когда я с трудом поднимаюсь на ноги.
Тут подходит Кай и хватает меня за запястье, но я, оскалившись, сбрасываю его руку.
– А если бы попался кто-то из твоей родни? – всхлипывая, огрызаюсь я. – Ты бы спрятался и сидел сложа руки?
– Я бы разработал план! А не бежал сломя голову с камнем в руке. Чего ты этим добьешься? У них же винтовки!
Я замедляю шаг, и жар в крови сменяется леденящим холодом. Камень, темный и гладкий, выпадает из разжатой руки. Я делаю вдох и закрываю глаза. Хочется кричать.
– Пойдем обратно с нами. Сразу они все равно ничего не предпримут – ты же знаешь, как у них заведено.
Кай твердой рукой берет меня за плечо. Я оглядываюсь и смотрю в его печальные глаза, вижу тревожно поджатые губы. Склоняю голову, и из горла вырывается всхлип. Руки Кая, длинные и теплые, обвивают меня, и я утыкаюсь ему в грудь. Слезы мешаются с облепившей его одежду солью от морской воды, и весь мой пыл, весь мой гнев иссякают.
Оставляя по себе лишь страх.
Глава 5
Я ВЕРЧУ В РУКАХ маленький портрет. Овальный, в серебряной оправе, с крохотной картинкой, смазанной в силу времени и приливов. Одно из множества сокровищ Агнес. Ставлю его на место и притрагиваюсь пальцами к павлиньему перу, обломку кварца… Вся комната ее уставлена найденными в море безделушками с затонувших кораблей, которые мы не можем ни обменять, ни продать из страха попасться дозору. Агнес та еще сорока, и при виде новой вещички глаза у нее прямо горят. Каждый предмет нашептывает чью-то историю, таит в себе воспоминания о пропавших жизнях.
Воспоминания о каждом заплыве на место кораблекрушения.
Перед глазами у меня встает отец, в бурю выходивший к побережью и державший канат в ожидании моего возвращения. По затылку пробегает мелкая дрожь, и я отшагиваю назад. Я никогда не приносила в дом сувениры с крушений. Агнес упивается такими безделушками из-за пределов нашего родного острова, окошками во внешний мир. Но мне мало мельком глянуть в окошко. Мне нужна дверь. Возможность выбраться, увидеть все своими глазами. А эти все вещицы напоминают о безрадостном круговороте тоски. О горечи по отношению к отцу за то, что держит меня здесь, и неизбежном чувстве вины за то, что из меня не вышло лучшей дочери. Окружи я себя такими же сокровищами, они бы слишком на меня давили. Не давая ни минуты покоя.