Комплекс Мадонны
Шрифт:
…Мои немного жмут.
…Пойдем, папа.
…Обвязанный подушками Робби, пересиливая себя, выходит на лед — самоизлечивающаяся жертва…
…Эй, торько я (со временем он избавится от ротацизма [37] )…
…Только…
…Торлько я один с подушкой.
…Звучит «Вальс фигуристов», и начинаются типичные остроты Центрального парка…
…Отвяжите от меня подушку.
…Будучи освобожден, Робби начинает летать на крыльях Гермеса, и Тедди с изумлением следит за ним. У этого ребенка есть дар. Вероятно, печать богов, указывающая, что этому шестилетке предначертана карьера
37
Ротацизм — картавость, неправильность в произношении буквы «р».
…Горячий шоколад… вкуснотища…
…Он произносит вслух слово «вкуснотища» и потирает живот.
…Скучающая подруга в норковой шубе прогуливается, поддерживая кровообращение в ногах. Как позднее обнаружит Тедди, каждый ее ноготь — это совершенная фреска. Он смотрел, как она трудилась утром, — маленький скальпель, жидкость для снятия лака, палитра красок, кусачки, — Мария Кассат по части маникюра… это все происходило в его квартире…
…На кожаном диване начинают появляться дорогие предметы нижнего белья. Молочно-белое тело, которое ласкали тысячи рук. Умело примененные ароматы ванной. Великосветские королевские манеры. Вышвырнутая из всех лучших школ, устроившая пьяные дебоши в большинстве нью-йоркских первоклассных ресторанов. Фамилия, которая с надоедливым постоянством появляется в колонках скандальной хроники…
…Женщина достает свой набор выживания: спринцовку, массажер-вибратор, пояс-импликатор, хлыст — все необходимое для загородной прогулки. Она заходит в ванную, гордо потрясая своим оборудованием.
…Для чего тебе это барахло? Это что, от астмы? — спрашивает Тедди.
…Хлопает дверь, шуршит юбка, они выходят, щелкают задвижки, из-за приоткрытой двери доносится приглушенная ругань. Тедди, в махровом халате, готовый к десятираундовому поединку, стоит напротив женщины…
…Ты — дешевка. Ты обещал купить мне соболью шубу и «роллс-ройс».
…Это ты говорила, что я тебе куплю их… Но у тебя еще есть возможность.
…Цезура, по деликатности достойная самого Китса [38] .
…Какая возможность?
…Ну, если ты будешь откладывать пособия по безработице…
Дверь хлопает с такой силой, что загадкой современной науки остается то, почему петли уцелели.
— Весь день… — начинает Деб и осекается, устав вмешиваться.
— Да… весь день?
— Ты сидел и смотрел в окно.
38
Английский поэт-романтик XVIII–XIX вв.
— Я вспоминал разные события.
— Последний час ты улыбался. С тобой все в порядке?
— Да.
— Ты не проголодался?
— Нет. Но я бы с удовольствием выпил.
Ему передается стакан со слоем виски в три пальца. Деб тоже наливает себе немного, зная, что Тедди не любит пить один. На поверхности озера вспыхивают и гаснут огни.
— Джордж, знаешь,
— Нет, чего?
— Чтобы я хоть как-то стала частью твоей жизни.
— Но ты и так уже часть моей жизни. Одна из самых важных…
— Я хочу сказать, частью твоей настоящей жизни. Той, которой ты улыбался. Для того чтобы стать настоящей для тебя, мне нужно превратиться в воспоминание.
— Ты живая, ты рядом со мной. Что может быть важнее этого?
— Нет, — у нее сжимаются губы. — Ты не допускаешь меня в свою настоящую жизнь. Она существует лишь в твоей голове.
— Я пытаюсь во всем разобраться.
Деб пожимает плечами, выпивает виски без особого удовольствия. В камин подкладывается новая порция дров.
— Чего ты ждешь?
— Я не могу этого осознать. Наверное, это покажется безумием, но я видел видение, призрак, сигнал… что-то в этом роде… — Он теребит бороду. Она перестала казаться непривычной, стала частью его личности.
— Твои волосы темнеют… Если хочешь, я могу их покрасить.
Она уверена, что полезные способности помогут ей определить отношения с ним.
— Я решил оставить их темными. Это была глупая мысль. Для того чтобы грим сработал, в первую очередь он должен обмануть того, кто им воспользовался. Надо сменить оболочку, а как сделать это? Сейчас я являюсь суммой пережитого раньше. Ни больше и ни меньше.
В три часа свет постепенно исчезает. Наросшие шипами на карнизах коттеджа сосульки кажутся зубами какого-то первобытного чудовища, чьи кости собраны в музее природоведения, и школьники смотрят на них, открыв рты и коверкая мудреные названия.
— В городе идет новый фильм.
— Правда?
Первый и единственный, который они смотрели, был про голливудских шпионов, попавших в Берлин и изображающих немецких и русских разведчиков и громил. Схватки дзюдо были по исполнению достойны начальных полицейских курсов, а повороты сюжета повергли в наркотический сон.
— Я лучше останусь. Но ты, если хочешь, можешь сходить.
— Не хочу оставлять тебя одного.
— Я почитаю… Все будет в порядке.
— Джордж… — Тон стал другим, полным обиды, умоляющим, взывающим к высшей справедливости. — Ты ничего не испытываешь ко мне… совсем ничего?
— Почему ты заговорила об этом?
— Мне иногда так одиноко…
— Мне тоже.
— Тогда почему же мы не можем быть вместе? Ты ведь находишь меня симпатичной… Ты сам говорил мне это неоднократно.
— Для меня это не будет ничего означать.
— Но для меня будет.
— Иди в кино…
Деб беззвучно пересекла комнату — призрак, видимый только тем, кто психически сильный, не Тедди. Щелкнул язычок замка, заскрипели шаги по снегу. Завелся двигатель — и вот он уже далеко. Над озером кружат ястребы, собираясь напасть на птицеферму на противоположном берегу. Над застывшей поверхностью гремят выстрелы, но ястребы кружат все ниже и ниже. Акт отчаяния. Истинный страх смерти заглушен позывами голода. Тедди вскочил с кресла-качалки… Он почувствовал, как внутри его что-то зашевелилось, должно быть, так чувствует признаки нарождающейся жизни беременная женщина. Тедди налил себе еще виски, но уже первый стакан ударил ему в голову. И вот снова… это шевеление слева в грудной клетке. Не болезненное, просто какой-то спазм, сопровождаемый сердцебиением. В комнате звучит чей-то голос, шепот, настолько тихий, что Тедди приходится напрячь слух, чтобы разобрать слова. Это пришла Барбара. Ее голос произносит его имя. В этом нет сомнений.