Комплекс Мадонны

Богнер Норман

Деб замялась, опустив глаза и переминаясь с ноги на ногу.

— Ты хочешь, чтобы я осталась?

— Разумеется, хочу. Я уже привык к тому, что ты рядом.

Тедди взял ее за подбородок, а затем, обвив рукой, повел к машине.

— Он кажется домом, наш старый автомобиль.

Опасаясь оказаться вовлеченным дальше, Тедди замял этот разговор и протянул девушке небрежную схему местности, полученную в агентстве недвижимости.

— На перекрестке за магазином мехов надо повернуть налево, — сказала Деб, — судя по схеме, отсюда до него миля.

Твердое покрытие закончилось у мехового магазина. Там они

увидели группу индейцев, сгружающих у крыльца шкуры и меха, которые внимательно осматривал невысокий морщинистый мужчина с черными волосами и проницательным взглядом. Часть он отбраковывал, остальные с видимым отвращением швырял в кучу. Тедди подумал: еще один делец, высасывающий кровь у бедняков. Ему пришла в голову великолепная мысль: раздать всем, кроме белого, по тысячедолларовой купюре. Но он знал, что уже через десять минут после этого его заберет полиция.

Дважды он сворачивал не туда, куда нужно, и находил полуразвалившиеся хибары, увязшие в болотистых берегах, и Деб начала подтрунивать над умными горожанами, которых обманывают деревенские простаки.

Но его не надули. Коттедж оказался добротно построенным, укрытым в зарослях высоких сосен, его не было видно с идущей поверху грунтовой дороги. Он стоял на краю скалистого обрыва, выходящего на небольшой залив, скорее даже бухту, где полузатопленный причал наклонился под таким углом, что Тедди, выходя из него, с трудом сохранил равновесие. Весь берег был усыпан камнями, обломками сланца и сосновыми шишками, в одном месте прямо от озера начиналась узкая пещера. Вода, темно-синяя издалека, оказалась прозрачной, сводящей суставы, холодной и зеленой, как лайм [36] , со стайкой рыбешек, неистово снующих между обломками породы.

36

Лайм — разновидность лимона.

— Мне здесь нравится, — сказал Тедди. — Это уединенное место.

— Когда я уеду, оно станет еще уединеннее. Ты окажешься предоставлен самому себе.

Отперев входную дверь, Тедди взял коробку с провизией, отсыревшую после шестидневного пребывания в багажнике, и пропустил Деб вперед. Тесная прихожая вывела их в гостиную, в которой стояли старый кожаный диван, кресло-качалка и маленький столик у черного от копоти камина. Стену над ним украшало с полдюжины расписанных тарелок; помимо этого, был еще покосившийся качающийся шкаф валлийского стиля со старомодными разноцветными стаканами за стеклянными дверцами. Гостиная выглядела уютно.

— Прекрасно! — воскликнула Деб. — Нужно прибрать — и все.

Тедди последовал за ней на кухню, где девушка испробовала плиту, убедилась в том, что та работает, и выразила восхищение ее размерами. Закрытая на два засова черная дверь вывела Тедди в небольшой огород, где один из прежних постояльцев пробовал выращивать овощи. Дорожка была усыпана полусгнившими кочанами капусты, напоминающими жертвы восточных зверств. Тедди принялся раскладывать продукты, но Деб остановила его.

— Ты только внеси все в дом, а я пока приберусь, а потом все уберу.

Наверху он обнаружил две спальни, в обеих двуспальные кровати со скрипящими пружинами и матрацами, тонкими, как кусок болоньи. В большом комоде на лестничной

клетке лежали простыни и одеяла. Тедди отворил окна, и порывы бриза подняли клубы пыли. Обжитой, этот дом снова станет уютным. Из одной спальни сквозь качающиеся сосны открывался вид на озеро; склонившиеся деревья пытались поймать последние лучи заходящего солнца. Трюмо, столик на козлах, стул с прямой спинкой, керосиновая лампа на ночном столике. Надо будет составить список завтра, какой бы это ни был день — пятница или суббота, — съездить в город и сделать покупки. Услышав взрыв, Тедди бросился вниз.

— Все в порядке, — прокричала Деб. — Я зажгла топку.

Хвала Богу за талантливых людей, подумал Тедди.

— Ладно… напугала ты меня.

Дальнейшие исследования открыли чердак с беспорядочно разбросанными инструментами, четырехгаллонной канистрой керосина и ржавыми водопроводными трубами. Детские игрушки, старое тряпье, виктрола времен Эдисона, стоящая, вероятно, несколько сотен в антикварном магазине на Третьей авеню, гвозди, молоток, гаечные ключи, отвертка, плоскогубцы — инструменты, какими Тедди не пользовался с детства. Не совсем особняк лорда в Ист-Хэмптоне, но уютное укромное место, где можно перегруппировать силы.

В коробках с провизией Деб обнаружила несколько флаконов моющих средств, которых, как казалось Тедди, он не покупал, и к семи вечера с посвистывающим в камине пламенем (он принес сырых дров из глинобитного сарая в саду — еще одной находки) коттедж приобрел атмосферу домика на уик-энд для влюбленных. Деб не напрашивалась на комплименты и смутилась, когда Тедди выразил восхищение приготовленной ею на ужин яичницей с колбасой.

— Ничего, мне ведь хорошо платят, да? — печально сказала она, впервые за все время придираясь к словам. — Через два дня все это будет принадлежать только тебе.

Тедди налил виски в алюминиевые кружки и протянул одну Деб, но она не стала ее брать, и Тедди поставил кружку перед девушкой на столик.

— Ты не хочешь вернуться домой? — спросил он. — К своим малышам?

— Каким малышам? — тупо ответила она.

— К твоим двум девочкам.

— Это был рассказ, чтобы вызвать сочувствие… Разве не у всех шлюх есть такие рассказы?

— Почему ты все время называешь себя шлюхой?

— Ну, я ведь не в музыкальной комедии, так?

— Значит, никаких детей нет?

— Правильно. Никто не говорит правду мне, так почему я должна быть другой?

— Ты была замужем?

— Да. Мой муж был старателем, и он действительно умер, но это все не имеет значения, правда? Мое прошлое, твое будущее. Все это проклято.

— Ты действительно хочешь вернуться домой и открыть магазин?

— Кто знает, чего я хочу? Возможно, вернуться в Виннипег. Устроиться в бригаду. Найти уютный бар со сводником-барменом и открыть там свое дело. Сама себе хозяйка — это чего-то стоит. Если повезет, я подцеплю женатого мужчину, дам ему то, что он не получает дома, тогда, возможно, он станет заботиться обо мне, оставит свою жену, но затем по воскресеньям он начнет страдать из-за невозможности поиграть с детьми, и я вернусь к тому, с чего начала, — стану шлюхой с карьерой взломщика. У меня получилось слишком жалостливо, да? Что ж, это не так. Мне просто все равно. У меня нет цели. Бывают неприкаянные женщины, не только мужчины. Возможно, я одна из них.