Комплекс Марвина

Мидянин Василий

–  Извини, партнер, - ослепительно улыбнулся Гермес.
– Ничего личного, только бизнес. Это просто вторая часть моей операции, о которой я забыл вовремя тебе рассказать. Видишь ли, сопротивляться предначертанному бесполезно. Это столь же глупая затея, как, скажем, пытаться чайной ложечкой срыть гору Килиманджаро. И дело тут, поверь, вовсе не в ложечке - ты можешь взять столовую и убедиться в этом сам.

–  Царь Эдип!
– вскричал Язон, забравшись с ногами на пиршественный стол.
– Извольте объясниться!

–  Ничего страшного, друзья мои!
– закричал

Иезайя с отчаянием утопающего и замахал руками.
– Ничего страшного! Инцест - обычная практика у народов Крайнего Севера и Экваториальной Африки! В конце концов, кто мы такие, чтобы осуждать божественную любовь, вспыхнувшую между двумя людьми, пусть даже близкими родственниками?..

–  И это еще не все, уважаемые сыны Эллады!
– тоном прокурора на Нюрнбергском процессе объявил Гермес.
– Все гораздо, гораздо хуже! Презренный Эдип не только спит со своей матерью, он еще и убийца собственного отца, царя Лая! Вот заключение экспертизы о том, что на рукояти револьвера, из которого был убит Лай, обнаружены отпечатки его пальцев!
– Олимпийский бог потряс над головой бумагой с какими-то расплывшимися печатями и подписями.
– Итак, господа, среди нас - отцеубийца, кровосмеситель и растлитель малолетних! Встречайте - Эдип, с позволения сказать, царь Фив!

–  Малолетние-то откуда взялись?!
– поразился Иезайя.

–  А, - махнул рукой Гермес.
– Доктор Геббельс убедительно доказал, что чем чудовищнее ложь, тем охотнее в нее поверят… Сыны Эллады!
– снова загремел он на весь зал.
– Заклеймим ли мы позором этого монстра в человеческом обличье? Предадим ли его самым страшным пыткам и бесчеловечной казни?

Эллинские герои разразились одобрительными возгласами.

–  Предадим!
– яростно ревели Агамемнон, Персей и Эгисф.
– Смерть мерзавцу!

–  Замолчи, партнер, хватит!
– не выдержал Иезайя, чувствуя, как почва стремительно ускользает у него из-под ног.
– Я не Эдип! Уж лучше в мешок и на корм рыбам!..

–  На колени, несчастный!
– обратил на него пылающий ненавистью взгляд Гермес.
– Возможно, тебе удастся вымолить прощение, хотя лично я сильно сомневаюсь в этом. Твои фантастические беззакония переполнили чашу человеческого и божественного терпения.

Марвин поспешно бухнулся на колени перед коварным партнером.

–  Пощады!
– завопил он.
– Пощады! Я осознал… я искуплю!..

–  Что ж, господа, - произнес Гермес, - преступник определенно многое осознал и теперь жестоко раскаивается. Я думаю, мы вполне можем проявить похвальное эллинское милосердие и ограничиться изгнанием его из полиса - в том случае, если он сам себя накажет, доказав тем самым, что безусловно вступил на путь исправления и покаяния.

Эффектным жестом бог выдернул длинную золотую заколку из платья царицы Иокасты, и та, охнув, поспешно поддернула начавшую сползать с ее груди парчовую материю. С шутовским полупоклоном Гермес подал заколку Иезайе:

–  Царь Эдип, поклонник инцеста и узурпатор трона! Выколи себе глаза этой штукой и ступай на все четыре стороны. Благородное собрание клянется не преследовать тебя

в этом случае.

Цари Эллады ответили на это восторженным ревом.

Иезайя потерянно замер посреди пиршественного зала с заколкой в руке, глядя остановившимся взором на людей, которые четверть часа назад громогласно восхваляли его доблесть и щедрость. Теперь они свистели, топали ногами и изрыгали в его адрес ужасные проклятья. Прав был Эдип: Гермес поимел его, поимел как мальчишку. Теперь он уже ни капли не сомневался, что сам, добровольно, выколет себе глаза - иначе не избежать ему гораздо большей беды.

И тут, в самый напряженный момент драмы, на сцену вышел бог из машины или, как выразились бы некоторые прогрессивные европейские литераторы, рояль из кустов.

–  Остановитесь, несчастные!
– раскатился по залу уверенный старческий голос.

Гермес раздраженно обернулся и замер, словно громом пораженный. В дверях стоял бывший царь Лай собственной персоной. На царе были драные джинсы с бахромой и вытертая на локтях кожаная куртка с большим круглым значком на лацкане: ДУМАЙ О СНЕГЕ. На плече у экс-царя висела матерчатая сумка с огромным вышитым пацификом посередине.

–  Что вы делаете, кретины?!
– вопросил Лай, сурово оглядывая присутствующих.
– Кого вы хотите сделать мифологическим персонажем? Это же подставное лицо, пустышка!

–  О, горе, - простонал Иезайя, закрывая глаза от стыда. Он больше не мог выносить этот кошмар.

–  Это ненастоящий Эдип!
– продолжал кричать Лай, приближаясь к замершим во главе стола Гермесу и Марвину.
– Это самозванец! Генетический же материал был взят у моего настоящего сына, который сейчас проживает на Гавайях и не только не спит со своей матерью, но даже в глаза ее никогда не видел! Вы все помешались, господа, если слушаете этого клоуна с крылышками!

–  Твою двадцать!
– заорал Гермес.
– Кого же я сопроводил в преисподнюю вместо тебя, старый мошенник?

–  Несчастного Леокада, - невозмутимо ответствовал бывший царь.
– Ловко мы провели тебя, а, придурок? Хотел без лишнего шума убрать меня руками этого техасского идиота, а потом отправить следом и его самого? Дудки, мистер бог!
– Он вытянул в направлении Гермеса крепко сложенную дулю и экспрессивно повертел ею в воздухе.

–  Ты позволяешь себе слишком много, смертный, - процедил Гермес.
– Надо полагать, ты заручился надежными покровителями, если разговариваешь со мной в таком тоне - или просто наивно надеешься, что эта публичная дерзость останется безнаказанной?

–  Узнав, что имеется отличный повод поставить тебя на место, Гера сразу же подписалась за меня, - самодовольно заявил Лай.

–  Тартар побери!
– расстроился Гермес.

–  Поэтому перед всем благородным собранием я заявляю, что был вынужден бежать, узнав о заговоре, чтобы спасти свою жизнь и достоинство, и теперь на вполне законных основаниях требую свое царство назад!
– возгласил Лай.

–  Опомнись, ты же до основания разрушаешь миф об Эдипе!
– заскулил Гермес.
– От меня Зевс мокрого места не оставит!