Комплекс Марвина

Мидянин Василий

Внезапно заданный в лоб, этот вопрос окончательно сбил Марви-на с толку. Он хотел соврать, но поймал дружелюбный, понимающий взгляд Лая и совершенно смешался.

–  Ну, собственно… - Он вытянул из кармана револьвер, позорно зацепившись предохранительной скобой за подкладку.
– Убить, да. Да, хочу убить.

–  Не делай этого, сынок!
– Взгляд Лая прямо-таки сочился сочувствием и всепрощением.
– Ты ведь очень не хочешь этого делать, верно? Не так-то просто выстрелить в безоружного?

–  Вот еще!
– В Иезайе внезапно снова проснулся трезвый расчет, и он вздернул «магнум».
– Как же я тогда стану царем? И можешь даже не предлагать мне в обмен на свою жизнь деньги, женщин и половину царства.

Зачем мне это, если, убив тебя, я возьму всё?

–  Подожди-подожди!
– горячо заговорил Лай.
– Ты непременно станешь царем, но для этого не надо никого убивать. Видишь ли, я сам хочу сбежать от всего этого. Скрыться. Придворный этикет, обеденные церемонии, судебные тяжбы подданных, внешнеполитические интриги… Знаешь, как это все утомляет, как непросто быть правителем? Вот, к примеру, Великого Инку каждое утро обсыпали порошковым золотом, и он ходил так до заката, когда ему разрешалось совершить омовение в священном озере. Очень красиво, конечно, и почетно, но думаешь, это приятно - целый день ходить обсыпанным порошковым золотом? Все тело зудит, кожа совершенно не дышит и вообще чувствуешь себя как дурак… - Лай поежился.
– Понятно, если ты родился в трущобах и в жизни не ел ничего вкуснее анчоусной селедки, участь царя выглядит весьма завидной. Однако если трюфели в икорном соусе опротивели тебе уже к двенадцати годам, а самые красивые женщины - к восемнадцати… - Царь Фив вздохнул.
– Тут поневоле взвоешь. Столько условностей, столько обязанностей, столько ограничений… Иногда я лежу без сна в своей шикарной спальне слоновой кости и мечтаю о тростниковом шалаше на берегу реки, простом крестьянском ужине и жене - дочери рыбака, с грубоватыми чертами лицами и обветренными руками…

–  Понимаю, - вежливо ответил Иезайя. Честно говоря, ни черта он не понимал этого зажравшегося сноба.

–  Ну так вот, - продолжал Лай.
– Я давно лелею в душе мечту сбежать от этого невыносимого, разъедающего душу бремени власти и богатства. И тут такой случай! Мой сынок Эдип, такая умница - так получилось, что мы оказались разлучены, еще когда он был младенцем - выяснил, что ему предначертано убить меня, если он собирается стать царем Фив. От греха подальше он сбежал. Однако он прекрасно понимал, что боги будут вынуждены взять кого-нибудь на его место, иначе миф об Эдипе рухнет, а это внесет непредсказуемую сумятицу в культуру западной цивилизации. Сын сумел связаться со мной и посоветовал мне убрать нового претендента на трон, используя мои связи в «Коза ностра», но я резонно возразил, что в этом случае боги наймут другого. Капля, как известно, камень точит, и рано или поздно один из претендентов все-таки добьется своего. Поэтому мы решили, что мне лучше сразу уступить. Понимаешь? Исчезнуть, как Эдипу. Для этих целей я одел в свой костюм одного несчастного, который умирает от чахотки. Кроме того, у него рак предстательной железы, туляремия, саркома, экзема, тахикардия, половой герпес и гепатит С. Одним словом, он с величайшей радостью согласился на эвтаназию. Ты пристрелишь его вместо меня, понимаешь? Когда же этот квазицарь умрет, его кучер с воплями ужаса убежит с места цареубийства в холмы. Вот и все. К вечеру я уже буду в Фениксе, а утром чартерным рейсом прибуду на остров Ибица вместе с одной подружкой и навсегда исчезну из твоей жизни. Как тебе такой план?

–  Ну, я не знаю, - замялся Иезайя.
– А что мне помешает, скажем, выстрелить в спину убегающему кучеру? Чтобы, так сказать, не оставлять свидетелей?

–  Сынок, - ласково улыбнулся Лай, - ты же ведь не захочешь, чтобы я потом всю жизнь являлся к тебе по ночам в белых тапочках?

–  Вряд ли, - согласился Марвин.
– А этот, - он махнул пистолетом в сторону изможденного человека в царском убранстве, - не будет мне являться?.. Эй!
– позвал он.
– Вы меня слышите? Вы действительно добровольно

согласились на эвтаназию?

Человек в царских одеяниях с трудом приоткрыл воспаленные глаза, с тоской посмотрел на своего потенциального палача.

–  Хватит болтать!
– сухо прокашлял он.
– Ради Зевса, пристрелите меня скорее! Я умираю в муках и делаю это уже восьмой год подряд! Когда же это все закончится?..

–  Кроме того, я положил его семье весьма солидную пенсию по утрате кормильца, - добавил Лай, - и они вряд ли будут тебе благодарны, если ты вернешь им умирающего кормильца вместо пенсии.

–  Ну, что ж… - Иезайя тщательно прицелился в блаженно прищурившегося больного, потом опустил револьвер.
– Нет, не могу.

–  Почему?!
– в один голос вскричали царь и страждущий.

–  Я не могу стрелять в человека, если он на меня смотрит, - пояснил Иезайя.
– Велите ему не смотреть!..

–  Может, ему еще глаза завязать или поставить лицом к стенке?
– прошипел Лай.
– Хватит валять дурака, за нами наблюдают!

Человек в ландо вдруг забился в жестоких конвульсиях, на губах его выступила сиреневая пена.

–  Проклятье!
– простонал он.
– Приступ! Ребята, вы давайте либо пристрелите меня скорее, либо дайте таблетки! Вон там, в сумке!

–  Смелее, сынок!
– подбодрил Иезайю царь Фив.
– Будь мужчиной! Один выстрел - и все в выигрыше.

–  Стреляй, скотина!
– прохрипел умирающий.
– Ты что, смерти моей хочешь?! Стреляй, кому говорят!

Внезапно он широко размахнулся и вытянул Марвина царским скипетром, который сжимал в руке.

–  Эй, чего дерешься?!
– возмутился Иезайя, отскакивая в сторону.

–  Отлично!
– обрадовался Лай.
– Издали так будет выглядеть еще правдоподобнее. Ну, давай, парень! Пристрели его, пока он не раскроил тебе голову! Это уже даже не убийство - это просто необходимая оборона!

–  Да у него удар, как у цыпленка!
– возразил Марвин, потирая ушибленное плечо.
– Какая же это оборона? Как я могу вот так просто застрелить беспомощного человека?!

–  Кретин!
– возопил царь.
– Стреляй, кому говорят! Время дорого! Всех нас погубишь!..

Больной, размахнувшийся для следующего удара, внезапно выронил скипетр, захрипел и повалился лицом вниз. Царь Лай бросился к нему, пощупал пульс, перевернул на спину, приложил ухо к груди и покачал головой.

–  Кончено!
– произнес он.
– Во имя Демогоргона, как не вовремя!.. Ну, хотя бы в мертвое тело у тебя хватит духу попасть?

–  В мертвое хватит, - согласился Иезайя.
– Хотя осквернение трупов - тоже не самое похвальное дело в Техасе…

–  Мать Гера!
– возопил несчастный царь, воздев руки к небесам.
– Ну почему ты позволяешь подобным идиотам безнаказанно пожирать наш кислород?!

–  Хватит меня обзывать-то уже!
– огрызнулся Марвин, прицеливаясь в труп.
– Сами придумали какую-то дурацкую аферу, а теперь виноватых ищете! Раньше надо было думать…

Он выстрелил, и пуля отщепила от борта экипажа солидный кусок дерева. Лай уже ничего не сказал на это - он только пристально смотрел на дальнобойщика широко раскрытыми глазами, в которых застыли ужас, недоумение и отчаяние.

–  Ну, ладно, ладно!
– смутился Иезайя.
– Давненько не брал в руки револьверов… Тяжелый очень, понимаете? Полицейская модель. Прицел уходит вниз, необходимо делать поправку…

–  Стреляй, изверг!
– мученически простонал царь.
– Впрочем, нет, не надо!
– тут же переиграл он, с опаской поглядывая на подрагивающий в руках Марвина «магнум».
– Одного выстрела достаточно, чтобы Гермес услышал. Скажем, что попал с первого раза, издали все равно не видно.
– Он суетливо полез в экипаж, загрохотал там чем-то металлическим. Послышался плеск, в ноздри ударил резкий бензиновый запах.