Компот из запретного плода
Шрифт:
Принц не заставил себя ждать, появился словно по мановению волшебной палочки, Валечка влюбилась и очень скоро забеременела. И тут королевич повел себя совсем не благородно, на Валину просьбу: «Давай сходим в загс», – он спокойно ответил:
– Как-то стыдно, с животом, вот родишь, и сбегаем.
Валя поверила будущему мужу и сказала Евдокии:
– Уж извините, покину вас временно.
– Может, погодишь пока дитем обзаводиться, – осторожно спросила генеральша, – помогу аборт сделать, есть у нас с Нинель и Лилей неплохой специалист, сначала следует
– Да я не уйду надолго, – заулыбалась Валя, – рожу и вернусь. Мой Алеша надомник, картинки рисует, потом продает, ему нетрудно будет за малышом приглядеть.
Евдокия только вздохнула. До самых родов Валечка помогала генеральше, а потом ее увезли в клинику, Бордюг позвонила счастливому отцу, хотела спросить, что купить новорожденному в подарок, но телефон не отвечал. Не приехал молодой папаша и за женой, в нужный час растерянную Валю забирали Дуся и ее лучшие подруги Нинель с Лилей. Они же справили малышу приданое. Алексей испарился в неизвестном направлении.
Валя не стала плакать, она вообще очень редко унывала, умела находить радость в любой ситуации. Иван Павлович крякнул и устроил маленького Сережу в ведомственные ясли, на пятидневку. Валечка с понедельника по пятницу служила домработницей, а на выходные становилась мамой, благо Сереженька рос здоровым, послушным, тихим мальчиком, с самых ранних лет обожавшим лепить фигурки из пластилина, подвижные игры пацанчик недолюбливал.
Через некоторое время скончался Иван Павлович, вместе с ним умерло и материальное благополучие, Евдокия осталась одна, без профессии и мужа, с дочкой-школьницей.
Первое время она тратила накопления, но потом пришлось сказать Вале:
– Извини, нам придется расстаться, платить больше нечем.
– Эка ерунда, – отмахнулась Валя, – я че, денег прошу? Давно вас мамой считаю, хоть по возрасту и не подходите, молодая вы еще!
Дуся заплакала, вот какая Валечка замечательная, не бросила в трудную минуту. Следующая неприятность приплыла с той стороны, откуда ее совсем не ждали. Галечка, едва поступив на первый курс университета, забеременела. Евдокия поздно заметила беду, да и Валя прошляпила ситуацию. Галечку не тошнило, она просто стала очень хорошо кушать. Возросший аппетит всегда капризного в еде ребенка не насторожил мать, наоборот, Дуся обрадовалась, решила, что дочка взрослеет и теперь ныть около полной тарелки не станет.
Прозрение наступило слишком поздно, что-либо предпринимать было уже нельзя, на свет явилась крошечная Милочка.
Сколько Евдокия ни пытала дочь, но так и не добилась ответа на вопрос: кто отец малышки?
Галечка отводила в сторону взор и молчала. Нинель, не давившая на психику матери-одиночки, добилась большего результата. Ей в конце концов девочка призналась:
– Наш преподаватель, он женат.
Нинель мигом принесла новость подруге, Дуся разъярилась.
– Ну, сейчас пойду к ректору, пусть вычисляет
– Не делай глупости, – предостерегла ее лучшая подруга, – пусть все идет своим чередом, авось устаканится.
– Хорошо тебе говорить, – обозлилась Дуся, – с мужем живешь, не нуждаешься. А нам где деньги брать? Нет уж! Прищучу пакостника, если жениться откажется, обязан алименты платить!
– Не надо!
– Еще чего! – рявкнула Дуся и рванула в университет.
Имени похотливого преподавателя она не узнала, ректор женщину не принял, разговаривала она с деканом факультета, где училась Галечка. Седовласый начальник заверил Дусю, что разберется в ситуации; успокоившись, вдова генерала вернулась домой и легла спать.
На следующее утро, оставив крохотную Милу с Валей, Галечка убежала на лекции и домой больше не вернулась никогда. Через два дня в почтовом ящике Дуся обнаружила письмо, содержание которого запомнила навечно: «Ты сломала мою жизнь. Зачем ходила к декану? Теперь любимый на мне никогда не женится. Прощай, я умираю, а ты живи дальше и знай, что убила меня».
Глава 17
Евдокия бросилась в милицию, но там ей ничем не помогли, среди обнаруженных в столице трупов Галечки не нашлось. Примерно через год Бордюг вызвали в отделение, показали ей сумку, сапоги и спросили:
– Узнаете?
– Да, – кивнула Дуся.
Следователь вытащил паспорт.
– Бордюг Галина Ивановна – ваша дочь?
– Да.
– В сумке еще ключи, ваши?
– Галечкины.
– И кошелек, в нем деньги.
– Наверное, то есть он ее… – прошелестела Дуся, – девочка нашлась?
Милиционер кивнул.
– И мне можно ее увидеть? – приободрилась плохо въехавшая в ситуацию Евдокия.
– Не надо, – осторожно ответил мужчина.
– Но почему? – возмутилась вдова. – Очень хочу обнять дочь, поговорить с ней. Где она?
Следователь помялся, затем решительно заявил:
– Теплеть стало, снег сошел.
– Конец апреля на дворе, – удивилась Дуся странной перемене темы разговора, – давно сухо.
– Это в городе, – гнул свою линию представитель правоохранительных органов, – а в лесу только-только все растаяло, вот «подснежники» и появились.
Дуся захлопала глазами.
– Подснежники? Но они же в начале марта цветут.
Следователь начал передвигать на столе всякие предметы, перекладывать бумажки и в конце концов выпалил:
– Обнаружен труп вашей дочери, в лесу, в Подмосковье. Сомнений теперь нет, опознание не потребуется, то, что осталось от Галины Ивановны, выдадут для похорон, лучше не настаивайте на вскрытии гроба, вы имеете на это право, но… не надо.
Галечку упокоили около Ивана Павловича, Евдокия осталась одна с крохотной Милочкой, и вновь на помощь пришла Валечка.
– Живым жить надо, – уговаривала она лежавшую на кровати хозяйку, – вам внучку поднимать.
– Сил нет, – ответила Дуся, – и денег тоже! Как ребенка тянуть? Ума не приложу! Нет уж, лучше к своим уйти.