Кому отдаст голос сеньор Кайо? Святые безгрешные (сборник)
Шрифт:
Выцветшие зрачки сеньора Кайо беспокойно забегали по лицам гостей. Виктор снял с балки рубашку и облачился в нее. В углу одевался Рафа. Старуха снова задвигала руками, издавая невнятные звуки. Сеньор Кайо очень внимательно следил за нею. Когда она кончила, пояснил:
— Она говорит: возьмите крендельки с собой.
Лали положила руку на плечо женщины.
— Большое спасибо, — сказала она.
Виктор с чувством пожал руку сеньору Кайо. Тот сказал:
— Погодите, я дойду с вами до машины.
На площади теперь, когда птицы
— Машина! — сказал он удивленно.
Перед камнем, положенным на дно ручья, они молча остановились. Сеньор Кайо вглядывался во тьму, окутавшую лощину. Прежде чем заговорить, облизнул губы.
— Из Кинтаны спускается, — объяснил он.
Они долго стояли и слушали, как то нарастал, то стихал шум шедшей по извилистой дороге машины. Мотор вдруг зарокотал громко, как будто машина резко прибавила скорость. Сеньор Кайо сказал:
— Вышла на дорогу. Идет в селение.
Рафа недовольно сморщился:
— Кто это?
Сеньор Кайо подавил смешок.
— Посмотрим, — ответил он, — одно скажу: никогда еще к сеньору Кайо не ездило столько гостей.
IX
Стоя на скале над водопадом Грива, Рафа смотрел вниз на лощину, на красную дорогу, петлявшую вдоль реки меж рядов одичавших яблонь, и хотя солнце уже догорело, он приложил правую руку козырьком к глазам и прищурился, чтобы лучше видеть. Потом сказал:
— «Рено-двенадцатый», белый.
— Кто это может быть? — спросил с беспокойством Виктор.
Рафа спустился со скалы, и вчетвером они стали ждать, когда покажется машина, а когда она появилась, Рафа единственный из всех узнал водителя.
— Маурисио, — сказал он вполголоса.
— Кто такой Маурисио? — спросил Виктор.
Рафа не ответил. Машина остановилась в самом начале улицы, там, где они оставили свою. Трое молодых людей — двое на переднем сиденье и один на заднем — высокомерно смотрели из окошек машины. Первым вышел водитель, еще совсем мальчишка, в зеленой майке и в джинсах. Не поздоровавшись, он спросил у сеньора Кайо:
— Небось эти вас уже захомутали? — Он улыбался. Повернулся к Рафе, стоявшему ближе других, добавил, не переставая улыбаться: — Что вы тут делаете? В Кинтанабаде уйма народу вас дожидается. Больше двух часов ждут.
Рафа жестом показал — мол, болтай-болтай.
— Что еще?
— Ты что — не веришь?
— Ну да, с флагами и плакатами. И оркестр наяривает. Не свисти.
Из машины вышли остальные двое. Один — низенький, коренастый, стриженный ежиком, в желтой непромокаемой куртке, которая была ему так велика, что из рукавов виднелись лишь кончики пальцев. Второй —
— Где алькальд? — спросил он.
— Я алькальд, — сказал сеньор Кайо, ударяя себя в грудь сложенными в щепоть пальцами.
— Тогда скажите, где можно собрать людей? Ненадолго.
Сеньор Кайо покачал головой.
— Уууу! — сказал он. — Для этого придется вам отправиться в Бильбао.
— Так далеко?
— А что делать!
Виктор подошел к сеньору Кайо и протянул ему руку.
— Ну ладно, сеньор Кайо, нам пора. Мы поедем.
Парень в зеленой майке вмешался.
— Не верьте этим, — сказал он. — Они хотят отнять у вас землю.
Лоб сеньора Кайо пошел морщинами.
— Вот уж нет, — сказал он. — Земли тут хватит на всех. Видели низину? Все как есть запустело. Двенадцать лет здешние земли плуга не видали.
Парень в зеленой майке взглядом проследил, куда смотрел старик: заросшие сорняком огороды, одичавшие яблони. Сказал убежденно:
— Доверьтесь нам. Мы тут все исправим.
Сеньор Кайо предупредил:
— А ничего не ломалось.
Парень в майке обернулся к своему приятелю в желтой куртке:
— Слыхал, Гойо? Доходяга какой-то.
Лали прервала их:
— Ну, мы поехали.
Парень в зеленой майке оживился:
— Слушай, детка, мы не кусаемся!
Он стал в позу, скрестив руки на груди, и кивком головы обратился к сеньору Кайо:
— Я вижу, эти уже задурили вам голову?
Рафа примиряюще вступился:
— Слушай, Маурисио, давай разойдемся с миром.
— С миром! — завопил Маурисио глумливо. — Слышишь, Гойо? Небось и старику про мир плели. Они всегда: чуть что — за мир хватаются. — Он повернулся к сеньору Кайо:
— Что, старик, плели они тут про мир?
Виктор встал между ними. И сказал, обращаясь к Маурисио:
— Слушай, оставь его, пожалуйста, в покое.
— В покое? Ах ты, гад, в покое! Это тебе покоя хочется. А страна, народ, этот старик — они всем принадлежат. В этом и состоит демократия, так ведь?
Виктор согласился.
— Так, — сказал он. — Дело не в том, что ты говоришь, а как ты это делаешь.
Маурисио повернулся к парню в желтой куртке.
— Слышишь, Гойо? Кандидату не по нутру наши манеры, кандидат приехал добыть голос этого старика. — Он придвинулся к Виктору вплотную, все больше распаляясь. — Но чтобы добыть голос этого старика, ты должен сказать ему всю правду. Сказать ему, что не успеете вы победить на выборах, как тут же сожжете сельскую церковь, а его самого пристрелите у кладбищенской ограды. Прежде всего это ты должен рассказать старику.