Кому отдаст голос сеньор Кайо? Святые безгрешные (сборник)
Шрифт:
— Полагаю, этому есть какое-то объяснение, — сказал он.
Лали не дрогнула:
— Чего ты от меня хочешь?
Дани взорвался:
— Как это, чего я хочу, елки-моталки! Сдерживать должна была, пропади они пропадом! И если надо — вздрючку дать! Ты понимаешь, как это выглядит за четыре дня до выборов?
— Понимаю, — спокойно сказала Лали. — Но как я, по-твоему, могу их сдерживать?
Дани ударил кулаком по столу и поднялся:
— Черт подери! Ты что, хуже мужика?
— Не дури, Дани, ты нервничаешь и говоришь глупости.
Рафа смешно сморщился.
— Знаешь, Дани, мы собирались спасти спасителя.
Дани схватился за голову.
— Заткнешься ты когда-нибудь, поганый твой язык! — Он обратился к Мигелю и Хуанхо: — Ну-ка выкиньте этого мерзавца отсюда куда угодно, только вон отсюда. Пусть Примо принесет ему кофе, а потом отправьте домой — проспаться.
Рафа, заикаясь, возразил:
— Ну это уж слишком, старик.
Мигель схватил Рафу за плечи:
— Пошли, борец за свободу.
Они вышли вместе с Хуанхо в узенькую дверь. Виктор, не вставая с кресла, наклонился вперед и сказал мягко, но с неожиданным напором:
— Погоди, Дани, ты же его не видел, ты судить не можешь.
Дани наморщил нос.
— О ком речь? — спросил он у Лали.
— О сеньоре Кайо, старом крестьянине из Куреньи.
Виктор опустил голову.
— Уму непостижимо, Дани. Он как бог — все умеет и все делает так легко и просто. А что мы ему можем предложить, спрашиваю я тебя. Слова, слова и еще раз слова… Это единственное, что мы научились производить.
Дани сел на место. Правая рука его беспокойно барабанила по столу.
— Я полагаю, руководители были во все времена, — заметил он.
Виктор поднял голову:
— Руководители? А зачем сеньору Кайо руководитель? Не обольщайся, Дани, мы ему не нужны.
Глаза Дани нервно забегали по лицам присутствующих. Он почувствовал, что присутствующие словно теряют почву под ногами, словно теряют уверенность и с тревогой начинают осознавать свою бесполезность. Анхель Абад сказал после паузы:
— Чудное опьянение у депутата, Дани.
Лали уточнила:
— Я бы сказала, с озарением.
Дани посмотрел на нее:
— Ты что — заодно с ним?
— Скажем, я его понимаю.
Анхель Абад сказал:
— Селения в горах пустые. Дани, я тебя предупреждал.
Дани под столом пинал воздух ногами.
— А почему вы не вернулись, когда увидели, что там никого нет?.
Ответила Лали:
— Нам следовало знать об этом заранее, Дани. Вот в чем ошибка.
Дани опять пришел в бешенство:
— Ты хочешь сказать, я виноват, что селения опустели? Хочешь сказать, так-разэтак, я виноват: зная наперед, что селения пусты, я двух наших лучших людей послал туда прошвырнуться ради забавы?
Виктор опустил тяжелый кулак на стол, да так, что телефоны, пепельницы и бутылки звякнули. Дани осекся. Виктор вцепился в край стола — ногти и пальцы побелели.
— Слушай, Дани, — сказал он отчаянно, — ты не хочешь меня понять. Этот старик может спокойно себя прокормить, он сам себе хозяин и ни от кого не зависит, понимаешь? Вот это и есть жизнь, Дани, настоящая жизнь, а не наша. — Он предостерегающе поднял вверх указательный
Он замолк и уставился перед собой, куда-то за спину Дани, на погасшие стекла домов за окном. В глазах его не было пьяного блеска, они светились возвышенным сомнением провидца. Несколько секунд все молчали, потом Кармело робко кашлянул. Правый глаз Дани нервно мигнул несколько раз:
— Я говорю, что Лали… — начал было он.
— Минутку, — прервал его Виктор. — Я еще не кончил. — Он неторопливо приподнял над столом обе руки. — Вот такая гипотеза, Дани, абсурдная, какая угодно, но все-таки гипотеза. Вообрази на минуту, что в один прекрасный день все эти пресловутые американцы все-таки сделают бомбу наподобие нейтронной, которая убьет всех подчистую, кроме сеньора Кайо и меня, представляешь? Гипотеза дурацкая, я знаю, но нам годится. Итак, случись такое, мне пришлось бы рвать когти в Куренью и на коленях умолять сеньора Кайо, чтобы он спас — накормил меня, понимаешь? — Виктор чуть не плакал. — Сеньор Кайо может прожить без Виктора, а вот Виктор без сеньора Кайо не проживет. А раз так — на каком основании прошу я этого человека голосовать за меня? Дани, скажи, пожалуйста.
Глаза Виктора блестели странным блеском. Закончив свою речь, он откинулся на спинку кресла, прижимая правую руку к груди, как будто выложился до отказа.
Анхель Абад улыбнулся снисходительно.
— Совсем зашелся, — сказал он. — Видно, дело дрянь, депутат эту поездку профукал.
Дани встал. Сказал Виктору:
— Ладно, тебе надо отдохнуть. Завтра, может, ты будешь смотреть на вещи иначе. — И уже тише обратился к Лали: — А в других селениях как дела?
— Других селений не было, Дани. В Кинтанабаде вообще нет людей, а в Мартосе осталось полтора человека.
Зазвонил белый телефон. Дани повелительно сказал Кармело:
— Возьми трубку.
— Да? — сказал Кармело в трубку и посмотрел на Дани. Дани жестом показал, что его нет.
— Вышел, — сказал Кармело, поправляя указательным пальцем очки на носу. — Понятия не имею… Думаю, да, но не знаю… Если срочно, лучше завтра утром… Хорошо… ладно… идет… Привет. — Он положил трубку. Сказал мягко: — Феликс.
Дани в молчании широкими шагами мерил комнату, опустив подбородок на грудь, — он думал. До груды листовок у алькова — и обратно к столу. На второй раз остановился перед Лали. Сказал раздраженно:
— Напортачили, одним словом.
— Это уж слишком, Дани.
— По-твоему, слишком.
— Я полагаю, другого выхода не было.
— Полагаю-полагаю… Ты полагаешь, что и надираться было необходимо?
Лали решительно тряхнула головой:
— Не будем, Дани, прошу тебя.
Дани скрестил руки на груди. Виктор, казалось, задремал в красном кресле. Анхель Абад закурил и сел на край стола.
— Ладно, не будем об этом, — сказал Дани. — Теперь у нас проблема — что с ним делать. Отпускать его нельзя. Кто-нибудь видел его в таком состоянии?