Кому отдаст голос сеньор Кайо? Святые безгрешные (сборник)
Шрифт:
лисичка беспокоится, слышишь?
и филин глядел на него желтыми глазами, мерцающими во тьме, и вдумчиво слушал, и снова ел, а когда-то, прежде, до них доносился и зловещий волчий вой, но с тех пор, как провели электричество и понаставили столбов, волки уже не выли весенними ночами, зато кричала сова, крикнет и замолкнет, крикнет и замолкнет, и филин поднимал огромную голову и слушал, и Асариас беззвучно смеялся, не раскрывая рта, и тихо бормотал
испугалась, птичка? завтра я ее прогоню и точно, назавтра, в сумерки, поднимался по склону, раздвигая цветущие
эгей! эгей!
оповещая сову, что он идет, и прислушивался, ожидая ответа, а луна выходила из-за тучи и заливала нездешним сиянием испещренную тенями землю, и Асариас, немного труся, складывал руки и смело кричал
эгей! эгей!
пока откуда-то снизу, с огромного дуба, стоящего метров за двадцать, раздавалось страстное и страшное
у-у-ух! у-у-ух!
и Асариас, услышав эти звуки, забывал все на свете и бросался бежать, спотыкаясь, топча траву, царапая лицо о нижние ветки, а за ним неслышно, неумолимо перелетала с дуба на дуб хохочущая сова, и всякий раз, как она смеялась, Асариас дрожал, и широко открывал глаза, и пугался, как там филин, и бежал быстрее, а сова за его спиной хохотала и ухала, и Асариас спотыкался, падал, вставал, не обернувшись, и, задыхаясь, прибегал на пастбище, и Лупе-свинарка крестилась
откуда это ты?
и он улыбался, виновато, как напроказивший ребенок, и говорил
я гонял сову
и Лупе отвечала
о господи, что затеял! посмотри на себя, прямо Иисус Христос
но Асариас шел в конюшню, и отирал тряпицей исцарапанное лицо, и молча слушал, как сильно бьется сердце, и улыбался в пустоту, приоткрыв рот, и, успокоившись немного, тихо и нежданно подходил к окошку, и ухал
у-у-ух!
и филин взлетал на жердь, и смотрел ему в глаза, склонив голову набок, и Асариас гордо говорил
а я гонял сову
и филин слушал и стучал клювом, словно одобряя, и Асариас говорил
да, задал я ей
и тихо, с присвистом смеялся, зная, что здесь его никто не тронет, и так весну за весной, весну за весной, пока однажды, вечером, в конце мая, он подошел к решетке и заухал
у-у-у-ух!
но филин не ответил, и Асариас удивился и ухнул снова
у-у-у-ух!
но Герцог опять не отозвался, и Асариас упорно заухал в третий раз
у-у-у-у-ух!
но за решеткой было тихо, и Асариас толкнул дверцу, и зажег лампу, и увидел, что филин сидит в уголке и не берет ощипанную сороку, и Асариас положил ее на пол, и сел рядом с ним, и осторожно взял его за крылья, и обнял, и чесал ему между глазок, и нежно приговаривал
хорошая птичка, хорошая птичка
но филин не шелохнулся, и Асариас положил его на солому, и пошел искать хозяина, и сказал
птичка наша заболела, сеньорито, жар у нее
а хозяин ответил
что поделаешь, Асариас! старая она, поищем другую
и Асариас сказал в печали
так это же филин, сеньорито
и хозяин сонно ответил
какая разница?
и Асариас взмолился
разрешите, сеньорито, я схожу в Кордовилью к знахарю
и хозяин лениво дернул левым плечом
к знахарю? да мы разоримся, если из-за какой-то птицы станем звать докторов!
и засмеялся, как сова, и Асариас задрожал и сказал
не смейтесь, сеньорито, господом богом прошу
а сеньорито ответил
что ж я, у себя дома не могу посмеяться?
и засмеялся, как сова, и хохотал, и хохотал все громче, и на его хохот сбежались сеньорита, и Лупе, и Дасио-свинарь, и Дамасо, и пастушата, и все хохотали, как совы, и Лупе сказал
ох и оболтус, плачет по какой-то мерзостной сове
и Асариас сказал
у птички жар, а сеньорито не пускает позвать знахаря
и все захохотали, и снова, еще раз, и перепуганный Асариас выскочил во двор, и помочился на руки, и пошел в конюшню, и сел на землю и стал считать вентили, чтобы успокоиться
раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать, сорок три, сорок четыре, сорок пять
и успокоился немного, и подложил мешок под голову, и поспал, а потом, с утра пораньше, тихо подошел к решетке и сказал
у-у-у-ух!
и никто не отозвался, и Асариас открыл дверцу и увидел, что филин там же, в углу, только он лежит, вытянув лапки, и Асариас подошел к нему мелкими шажками, и взял за край крыла, и положил себе за пазуху, и горестно проговорил
у-у-у-ух…
но Герцог даже не открыл глаз и не щелкнул клювом, ничего, и Асариас прошел по двору, к воротам, и отодвинул засов, и на скрип вышла Лупе, жена Дасио
чего ты надумал, Асариас?
и он сказал
пойду к сестрице
и все, и вышел, и быстро прошел рощу, не ощущая ни камешков, ни колючек, и пересек выгон и луг, нежно прижимая к груди мертвую птицу, и, увидев его, Регула сказала
опять явился?
и Асариас спросил
где ребятки?
и она сказала
в школе
и он сказал
что ж, дома никого нет?
и она ответила
одна Малышка
и увидела что-то у него на груди, и распахнула куртку, и птица упала на глиняные плиты, и Регула закричала и сказала ему
убери эту падаль, слышал?
и Асариас покорно поднял птицу, и положил ее у входа, на скамью, и вернулся в дом, и вынес оттуда Малышку, и Малышка бессмысленно поводила глазами, и левой рукой Асариас взял филина за лапу, и еще он взял мотыгу, и сестра спросила
куда ты это все несешь?
и он ответил
хоронить
и по пути Малышка жалобно и жутко взревела, этих ее воплей всякий пугался, но он невозмутимо дошел до склона, посадил ее под кустом, снял куртку, вырыл под дубом глубокую яму, положил туда филина, и сразу засыпал, и постоял, и поглядел на могилу, приоткрыв рот, босой, в латаных штанах, и повернулся к Малышке, беспомощно клонившей головку набок, и они посмотрели друг на друга пустым взором, и Асариас наклонился, и взял Малышку на руки, и сел у откоса, на разрытую землю, и прижал Малышку к себе, и тихо сказал