Конан и день льва (CB)
Шрифт:
— Возможно, принц Нумитор, — важно сказал лже-колдун, — так как я применю свое колдовское искусство. Стены форта рухнут, а тебе останется лишь уничтожить гарнизон. Для этого сил у тебя достаточно.
Принц поморщился.
— Не люблю я прибегать к магии, но, если тебя послал мой венценосный брат, то я выполню его приказ. Что мне нужно делать?
— Выступи со своим Молниеносным легионом к форту и остановись в пятистах шагах, не доходя до него. Когда стены форта рассыпятся в прах, прикажи трубить атаку. Уничтожив гарнизон, дождись подхода армии Ульрика и корпуса Аскаланте, чтобы вместе идти на штурм Терроны. Король желает видеть вождей мятежников закованными в цепи.
Не прошло и получаса как легион Нумитора выступил в поход. Когда он приблизился к форту, начальник пуантенского гарнизона
— Неужели Нумитор надеется взять форт приступом? Или он, подобно, брату тоже сошел с ума?
Принц, подведя свое войско к форту, остановил его, не доходя пятисот шагов и, обратясь к Дагоберу, сказал:
— Начинай уже свое колдовство Мессир Туландра!
— Смотри, принц!
Он не сделал никакого движения руками, не выкрикнул заклятия, а просто стоял молча и вдруг все солдаты Молниеносного легиона, включая самого принца, увидели, как могучие стены форта стали колебаться, словно в дымке, затем по ним прошла дрожь и они стали разваливаться на мелкие обломки камней. Все вокруг окуталось клубами пыли.
— Вперед! — скомандовал принц и легион ринулся в эти клубы пыли.
Но начальник гарнизона форта ничего такого не видел, зато ему стало ясно, что войско Нумитора пошло в атаку и он отдал приказ своим лучникам открыть стрельбу. Лучники произвели первый залп, за ним второй, выбив из седел мчавшихся на стены форта всадников, а потом стали стрелять без команды, выбирая каждый себе цель по душе.
Принц Нумитор не понимал, что происходит и откуда ведется стрельба, ведь он собственными глазами видел, как стены форта рухнули.
Внезапно наваждение пропало и тогда стало ясно, что форт стоит, как и стоял, а пуантенские лучники безнаказанно уничтожают его солдат.
Впав в ярость, принц приказал немедленно отступать и стал разыскивать проклятого колдуна, чтобы тут же поднять его на копья, но Туландры Ту никто не мог отыскать, тот словно сквозь землю провалился. Возвратясь в лагерь, принц сел писать гневное письмо брату, жалуясь на неудачливого колдуна, которого иначе как шарлатаном не называл.
Дописав письмо к Нумедидесу, принц Нумитор отправил с ним гонца в Тарантию, а сам открыл ларец, чтобы еще раз прочитать королевский указ. Каково же было его удивление, когда, развернув лист пергамента, он не обнаружил на нем никакого текста, пергамент был совершенно чистым.
А возмутитель спокойствия Дагобер уже возвращался в Тарантию. Впервые за все это время ему на ум пришла мысль, что, предав смерти Нумедидеса, он и сам может стать королем этой прекрасной страны. Но на пути к трону было серьезное препятствие — Дагобера в Аквилонии никто не знал и поэтому все от мала до велика станут считать его узурпатором. А это означало недовольство народных масс, презрительное отношение со стороны аквилонской знати, неминуемые заговоры и покушения. Свергни Нумедидеса тот же Конан или граф Троцеро и взойди любой из них на Рубиновый трон аквилонских королей, их бы приняли совсем иначе. Как народным вождям, им простили бы узурпацию власти. Но никому неизвестному и ничем себя не проявившему Дагоберу на подобную снисходительность рассчитывать вряд ли стоит. Все же изобретательный ум Дагобера не мог смириться с таким положением дел и он подумал, что, в конце концов пусть на трон взойдет хотя бы тот же Конан. Ему с его магическим искусством совсем не трудно будет устранить киммерийца и принять его облик, пусть даже через обыкновенное внушение, точно так, как он заставил солдат Нумитора поверить, будто он Туландра Ту и, что стены форта рушатся. Конечно, долго поддерживать такую иллюзию будет трудно, но он последнее время самым настойчивым образом работал над реальным перевоплощением и уже на несколько секунд мог принять тот образ, который хотел. Пройдет еще несколько месяцев и он перевоплотится в киммерийца по настоящему, а тогда уже раскрытия обмана ему опасаться не придется. Но, если так, тогда был смысл помочь киммерийцу поскорее достичь победы и Дагобер решил приступить к этому немедленно. В первом же попавшемся ему на пути городке, он оставил в таверне своего коня, а сам вышел на центральную площадь. Здесь, как обычно
Дагоберу с его владением магией не составило труда у всех присутствующих на площади вызвать видение, будто в чистом и ясном небе появилась огромная фигура белобородого старца с посохом в руках, который произнес громовым голосом, отдавшегося в мозгу каждого слушателя:
— Дети мои! Я Эпиметриус, великий мудрец, обращаюсь к вам и внемлите же моим словам! Король Нумедидес впал в безумие, он не ведает, что творит и стон народа донесся даже сквозь века ко мне в склеп, заставив мой дух явиться к вам и объявить следующую весть! Уже пришел на землю Аквилонии Освободитель, предсказанный мною много веков назад. Имя ему Конан Киммерийский! Он уничтожит Нумедидеса, взойдет на Рубиновый трон и станет править мудро и справедливо на благо народу Аквилонии!
Старец благословил всех движением руки и исчез. Вся площадь заполнилась шумом и криками. Все собравшиеся слышали, что им сказал дух Эпиметриуса, возвестивший приход Освободителя, Конана Киммерийского. Весть об этом передавалась из уст в уста и даже те, кто не был на площади быстро узнали об этом.
А Дагобер уже скакал дальше и во всех городах на пути в Тарантию повторялось явление Эпиметриуса, провозгласившего приход Освободителя. Порой слухи об этом даже опережали самого Дагобера, которого некоторые жители спрашивали, правду ли говорят, что там — то и там-то было явление народу великого мудреца Эпиметриуса. Дагобер в ответ важно кивал головой, подтверждая, что сам видел дух давно умершего старца в одном из городов через который проехал, а через некоторое время и в этом городе собравшийся на площади люд и сам видел дух Эпиметриуса и слышал его слова, обращенные к народу Аквилонии.
Глава пятая. Разгром
Узнав из донесения начальника гарнизона форта о нападении Нумитора, Троцеро и Конан выехали туда, чтобы выяснить на месте, что там конкретно произошло. Сам факт атаки на неприступный форт днем без осадных машин и метательных орудий выглядел странным или даже нелепым.
— Не тронулся ли принц умом, как его братец? — предположил киммериец. — Ведь только сошедший с ума военачальник мог так поступить.
Троцеро пожал плечами. Подобная мысль мелькнула и у него, но с трудом верилось, что Нумитор, вполне рассудительный человек, вдруг внезапно впал в безумство.
— Посмотрим, — неопределенно ответил граф, — возможно, на месте все проясниться.
Но начальник гарнизона, щеголеватый брюнет лет тридцати и сам понять не мог зачем Нумитору понадобилось штурмовать форт.
— Приближение Молниеносного легиона мы заметили своевременно и приготовились к встрече, — доложил он Троцеро. — Я думал, что они пойдут на штурм сходу, но войско Нумитора остановилось вне досягаемости полета стрел, шагах в пятистах от нас. Я даже разглядел крупную фигуру принца, который сидел в седле своего боевого коня. Рядом с ним я заметил тоже на коне какого-то человека в белом бурнусе с каким-то тюрбаном на голове, но лица его я разглядеть не сумел. Минут через пять Молниеносный легион пошел на штурм, по крайней мере, мне так показалось. Конница летела впереди, за ней плотным строем двигались мечники, рядом на флангах бежали арбалетчики. Когда они приблизились шагов на двести, мои лучники со стен и бойниц открыли стрельбу. Не взирая на потери, нападавшие добежали почти до стен форта, затем повернули назад. Не могу утверждать точно, но, по-моему, приказ отступать им дал принц. Подобрав часть своих раненых, они скрылись. Вот собственно и все.
— А куда делся этот человек в бурнусе? — поинтересовался Конан.
— В какой-то момент после начала атаки он исчез, но я за ним не следил, — пожал плечами начальник гарнизона.
— Какие потери у принца? — спросил Троцеро.
— Убитых, в основном всадников и мечников, около двух тысяч. Есть несколько сотен раненых, но сколько их они забрали с собой, я не могу сказать.
— Ты наблюдал за Нумитором, — сказал Конан. — В его поведении тебе ничего странного не показалось? Ну, помимо самого штурма?