Концерт для баяна с барабаном
Шрифт:
— С днём рождения, Костя!
Ирочка вручила подарок — альбом с репродукциями Франсиско Гойи.
— Спасибо, — вежливо кивнул Костик, обернулся и… мать честная!
Позади него, раскрыв рот и впившись в Ирочку остекленевшим от восхищения взглядом, застыл Севка. Сколько-то-юродный Костин брат.
Вот те на!
«Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам!»
— К столу! — гаркнул мамин голос Костику в ухо.
— К столу! К столу! — как по
И тут случилось ужасное.
Во всяком случае, для Костика.
Видимо, роковую роль сыграло затянувшееся ожидание тёти Милы.
Гости, совершенно забыв, по какому поводу они собрались, бросились к столу, суетясь, толкаясь и торопясь занять место под солнцем… под люстрой… то есть на диване.
— Сёма! Сёма! Я тебе место держу! — кричала на весь дом тётя Лида.
— Вероника! Садись рядом с Лёней! — командовала баба Надя, утрамбовывая своё тело между бабой Зиной и Виталиком.
— Мила! Я здесь! — махала мама из-за папиной спины.
Хлопали пробки бутылок. Шлёпался на тарелки салат. Булькало вино. Шипела газировка. Хрустели огурцы. Кряхтела зажатая с двух сторон баба Надя.
— А кому красненького?
— Лёня! Положи Зинаиде Ивановне селёдочки!
— Передайте салатик…
— Это из крабовых палочек, с огурцом…
— Кому хлеба?
— У Виталика не налито!
— Первый тост за юбиляра! — провозгласила тётя Мила и встала, кокетливо одёргивая платье.
Все закрутили головами в поисках виновника торжества.
И замерли.
И затихли.
Потому что всем стало как-то неловко.
Юбиляр сидел за совершенно пустым журнальным столом. Рядом с ним застыли Севка и Ирочка. Воспитанная Ирочка держала спину. Севка влюблённо изучал мочку Ирочкиного уха. Костик запрокинул голову назад, зажмурив глаза и изо всех сил стараясь не разреветься на своём первом, самом главном в жизни юбилее.
Потом-то всё было хорошо! Просто даже здорово! Спохватившись, взрослые кинулись накладывать детям салаты, и колбасу, и селёдку, и наливать им сок, и подносить горячие бабушкины пирожки. И говорили тосты. И хвалили Костика. Какой он способный! И как хорошо учится! И как он однажды помог совершенно чужой старушке донести до дома сумку… хотя дом её был в соседнем подъезде, а сумка — совсем лёгкая.
А потом врубили магнитофон и были танцы. Севка раскачивался в такт музыке, положив вытянутые руки на Ирочкину талию. Костик приглашал по очереди то тётю Милу, то маму. Дядя Лёня танцевал с Вероникой. Потом папа подхватил баян и, хитро подмигнув Костику, мол, посвящается юбиляру, завыл на два голоса с Виталиком:
Пусть голова моя седа, Не только грусть мои года, Мои года — моё богатство!Баба Надя раздухарилась и завопила алаверды папе:
Эх раз, по два раз! Распевать ты горазд! Кабы чарочка винца, Да два стаканчика пивца, На закуску пирожка!Она подбоченилась, закрутила плечами и пошла по комнате под общий одобрительный гул, выписывая ногами замысловатые кренделя и перекрывая папин тенорок своим петушиным фальцетом:
НаТут уже не выдержала тётя Лида:
Полюбила я милёнка, Да забыла, кто такой…Дядя Сёма встал на дыбы: как это забыла! Он попытался выбраться из-за стола через могучую фигуру Виталика, не смог и, задрав край скатерти, на карачках полез под стол. Из тёмной глубины донёсся его бархатный баритон:
Мы не сеем, Мы не пашем…— Тунеядец! — задорно крикнула баба Надя и, не желая сдавать позиции, взяла совсем высоко:
На горе стоит берёза, Под берёзой…Тут уже пошло-поехало! Всё закружилось, завертелось, затопало каблуками по гулкому паркету! Только мама всё время кричала:
— Дети! Закройте уши! Вам нельзя!
Ирочка послушно прижимала ладони к своим маленьким ушкам и весело заливалась над глупыми рожами, которые корчил ей Севка. А Костик только притворялся, что зажимает уши, и слышал всё-всё, и замирал от восторга…
Мене милый подарил Золотые часики…Это ж надо! Во как! Часики! Не хуже, чем Денис Смехачёв!
Вспомнив Дениса, Костик пригорюнился и скис. Всё это, конечно, хорошо. И Севка с Ирочкой. И оливье с колбасой. И частушки. Вот только никаких друзей… А в среду городская контрольная… И завтра во дворе его будет ждать Бубенцов… Костику захотелось уползти с головой под одеяло. Ничего не слышать. Не видеть. Не чувствовать.
Тут в дверь позвонили. Коротко и резко. Дзын-н-нь!!! Потом ещё раз. И ещё. И ещё.
— Кого это черти несут? — крикнула разгорячённая баба Надя. — Наши все здесь!
А у Костика вдруг подпрыгнуло и чуть не выскочило сердце. И сам он выскочил в прихожую и рванул входную дверь.
— С Ю!!! БИ!!! ЛЕ!!! ЕМ!!!
Они пришли все.
И долговязый зануда Шишков. И лучший друг Витюша. И Антонова с Калединым. И Бубенцов в рваных штанах и с фонарём под глазом. И Денис Смехачёв со своим другом Колькой. И лопоухая Бубнова. И весёлая Воробьёва. И дылда Машка из соседнего подъезда. И даже жадина Коротков. А ещё шесть одноклассников, трое ребят из волейбольной секции, Митька со второго этажа и парочка новых приятелей из лагеря. И все-все-все. Даже те, кого он вычеркнул из списка. Или вообще забыл в него вписать.
Они смущённо улыбались, топтались и смотрели на Костика. А Костик стоял как вкопанный и смотрел на них. У девчонок в руках были цветы. У жадины Короткова — торт и коробка конфет. У Бубенцова — сетка с мороженым, которое уже успело растаять и капало прямо на пол.
— С Ю!!! БИ!!! ЛЕ!!! ЕМ!!!
Тут Костик разревелся по-настоящему. Ну прямо как маленький, честное слово. А все стали хохотать. И окружили его. И хлопали по спине. И по плечам. И дёргали опухшие от юбилея уши.