Конец долгой ночи
Шрифт:
Хефни замигал, ничего не ответив. Калма нахмурился. Фейн и Парт стояли молча, с непроницаемыми лицами.
– Это означает одно из двух, - продолжал Круин, - войну или мор. Или то, или другое, но в масштабах всей планеты. Я должен иметь информацию, проливающую свет на этот период их истории. Я должен знать, какое оружие они применяли в этой войне, сколько этого оружия осталось и где оно хранится. Если же это не война, то какая именно болезнь опустошила планету, чем она вызывается и как ее лечат.
– Круин замолчал и, чтобы придать вес своим словам, постучал
– Я хочу знать, что они скрывают, что так тщательно прячут от ваших глаз, потому что эти добряки могут не сегодня-завтра напасть на нас. И тогда, если мы не разгадаем их тайны, мы будем беспомощны перед ними, и мы погибли. Кроме того, я хочу знать, кто отдаст приказ о первом ударе, где находятся эти люди.
– Все понятно, сэр, - с сомнением в голосе проговорил Хефни.
– Вот какая информация мне нужна от ваших шестерых туземцев. Информация, а не приглашение на обед.
– Увидев, как Хефни от страха замигал, Круин жестко усмехнулся.
– Если вы сами все вытянете из своих подопечных, это будет занесено в графу отличий вашего послужного списка. Но если мне придется делать вашу работу - пеняйте на себя.
Хефни отрыл было рот, потом закрыл и затравленно посмотрел на Калму, который стоял ни жив ни мертв.
– Можете идти, - отпустил всех четверых Круин.
– В вашем распоряжении одна неделя. Если вы не выполните задания, я расценю это как дезертирство с линии фронта, и вас будут судить как находящихся на действительной службе со всей строгостью, предусмотренной Дисциплинарным уставом.
Все четверо побледнели, отдали честь и двинулись по одному к двери. Круин, презрительно сощурившись, глядел им вслед. Подойдя к иллюминатору, он стал смотреть, как за стеклом быстро сгущаются сумерки. На востоке слабо светилась мерцающая звездочка. Она была очень далеко, но Гульд был еще дальше.
На шестнадцатые сутки, в полдень, командор Круин, начищенный и при всех орденах, под резкий звон золотых колокольчиков отправился к зеленому холму. На границе выжженной зоны ему отдал честь недавно поставленный здесь часовой. Лицо у него было мрачное, и козырял он вяло.
– Вот как ты приветствуешь начальство!
– сказал ему Круин, поймав его угрюмый взгляд.
Часовой еще раз отдал честь, на этот раз чуть живее.
– Давно не занимались строевой подготовкой, - ехидно заключил Круин.
– Отвыкли от военной дисциплины. Я знаю, чем от этого лечат. Каждый день в течение целого периода будешь тренироваться - отдавать честь.
– Взгляд Круина не отрывался от лица часового.
– Ты что, немой?
– Никак нет, сэр.
– Молчать!
– рявкнул Круин. И, выпятив грудь, добавил: Продолжай нести караул.
Остекленевший взгляд часового блеснул возмущением, он молча отдал честь третий раз, повернулся, щелкнув по уставу каблуками, и зашагал вдоль края выжженной полосы.
Взойдя на холм, Круин сел на большой валун. Сначала посмотрел налево, на долину космических кораблей, затем перевел взгляд в другую сторону, туда, где росли деревья, тянулись возделанные поля и вдали
Наконец она пришла. Он сидел здесь уже полтора периода, а ее все не было, но он чувствовал, знал, что она придет, знал, хотя и не мог понять, какой тайный инстинкт подсказал ему это. Никакого желания видеть ее у него не было. Никакого. Да, не было.
Она легко шла между деревьями на своих тонких длинных ногах. С ней пришли Сыо и Сэм и еще три молоденькие девушки. У них были большие смеющиеся глаза. Волосы-у всех были темные, а ноги длинные.
– Привет!
– окликнула они Круина, увидев его.
– Привет!
– как эхо, повторила Сью, тряхнув мышиными хвостиками.
– Пьивет!
– надул щеки малыш, стараясь не отставать от сестер.
Круин нахмурился. Его сапоги и шлем сияли на солнце.
– Это Бекки, Рита и Джойс - мои друзья, - сказала Марва на своем странном гульдском языке.
Все три улыбнулись Круину.
– Я привела их посмотреть корабли.
Круин промолчал.
– Вы ведь не возражаете, чтобы они посмотрели на корабли?
– Не возражаю, - недовольно буркнул он.
Марва изящным движением опустилась на траву, подобрав под себя длинные ноги. Все остальные уселись рядом, кроме Сэма, который крепко стоял на своих толстых ножках и сосал большой палец, сосредоточенно изучая ордена Круина.
– Отец очень жалеет, что вы не могли к нам прийти.
Круин ничего не ответил.
– И мама тоже. Она прекрасно готовит. И очень любит гостей.
Круин молчал.
– Вы не смогли бы прийти к нам сегодня вечером?
– Нет.
– А завтра или послезавтра?
– Мадемуазель, - начал он жестко, - я не хожу по гостям. И никто из моих людей не ходит.
Марва перевела его слова подругам. И все дружно от души рассмеялись. Круин покраснел и встал.
– Что в этом смешного?
– Ничего, - смутившись, ответила Марва.
– Если я вам скажу, вы все равно не поймете.
– Я не пойму?
– в сердитом взгляде Круина загорелось беспокойство. Он посмотрел на одну подружку Марвы, на другую, потом на третью.
– Я все-таки думаю, что они смеялись не надо мной. По-видимому, они смеялись над чем-то, чего я не знаю, но должен был бы знать и чего они не хотят мне сказать.
Он нагнулся над Марвой, большой, сильный, не человек, а исполин. Марва подняла голову и посмотрела на него огромными зелеными глазами.
– Что же я такого по невежеству сказал, что показалось смешным?
– спросил он.
Марва, не отрывая глаз, смотрела на него, но ничего не ответила. Слабый, нежный запах исходил от ее волос.
– Я сказал: никто из моих людей не ходит по гостям,- повторил он.
– Смешное заявление, не правда ли? Не думайте, что я так уж глуп.
– Круин выпрямился.
– Ну мне пора, - прибавил он.
– Пойду делать перекличку.