Конец начала
Шрифт:
– О, да. Я не ребенок, коммандер.
Гэнда вновь поклонился, не позволяя себе говорить. Синтия Лаануи могла быть кем угодно, но не ребенком. Летнее платье в цветочек не оставляло в этом никаких сомнений.
Когда Гэнда выпрямился, королева снова шмыгнула носом. Затем её лицо превратилось в вежливую маску, не выражавшую никаких эмоций. "Она знает, о чём я думаю". Эта мысль встревожила Гэнду. Ему совершенно не хотелось, чтобы кто-то из японских коллег - не говоря уж, о гайдзинах* -
Он как-то посещал офицерский бордель на Отель-стрит. Как и большинство его соотечественников, Гэнда относился к подобным вопросам намного проще, чем американцы. А что ещё ему оставалось делать вдали от дома? И всё же, лечь в койку со шлюхой - это одно. Но лечь с женщиной, которой ты интересен, как человек - это совсем другое.
А каково это - лечь с королевой?
"Глупости. Бред", - подумал коммандер. Королева Синтия Лаануи просто проявляет вежливость. Если она ведет себя дружелюбно, это значит, что она просто хочет поговорить... разве нет?
Королева сказала:
– Спасибо, что поговорили со мной.
Какое-то время она помолчала, убеждаясь, что Гэнда её понял, затем продолжила:
– Пожалуйста, держите меня в курсе насчёт того, что творится вокруг. Так для всех нас будет лучше.
– Вы так считаете?
В голосе Гэнды звучало столько мрачности и сомнения, что больше и быть не могло, даже если бы он неделю над этим тренировался. Королева Синтия рассмеялась, отчего его вопрос стал звучать ещё мрачнее.
– Я не Мата Хари*, коммандер, - сказала она.
– Я не намерена соблазнять вас ради ваших же тайн.
Она склонила голову набок.
– Или стоит попробовать?
"И как мне на это отвечать?" - судорожно думал Гэнда. Он снова поклонился. Так было безопаснее, вежливее (для коммандера, практически, на уровне рефлекса) и дало время поразмыслить. Найдя правильные слова, он решил, что так будет правильнее:
– Как ваше величество пожелает.
На этот раз королева Синтия засмеялась, запрокинув голову.
– Это говорит ровно об одном, коммандер, - сказала она совершенно серьезным тоном.
– Вы никогда не были королём.
– Нет, ваше величество, не был, - ответил тот и вылетел из дворца Иолани быстрее, чем американский флот удирал с Гавайев около года назад.
Кензо и Хироси Такахаси вели "Осима-мару" из залива Кевало самостоятельно. Отец снова выступал по радио. Его речь долетала до Японии и распространялась по всему миру. Больше всего на свете Кензо хотел, чтобы он молчал.
Но чего бы молодой человек ни хотел, желаемого он не обретет.
– Отцу нравится популярность, - горько произнес он.
Кензо стоял за штурвалом, а брат правил парусами. Потом они пойдут и продадут рыбу. Но сейчас
Брат лишь пожал плечами.
– Отец сам сделал свой выбор. Мы сделали свой. Мне кажется, сейчас он выглядит получше.
Ещё одним их выбором было разговаривать по-английски. Многие из ровесников отца тоже говорили на нём довольно бегло, но сам Хиро Такахаси говорил только по-японски. По-английски он понимал только "да", "нет", "пожалуйста", да несколько ругательств. За исключением восклицания "Господи боже!", да ещё пары подобных выражений, он английского не знал.
– Отплываем, - сказал Кензо.
– Хотелось бы мне больше никогда сюда не возвращаться.
Хироси хмыкнул.
– Ну, до Сан-Франциско мы под парусом не дойдём.
– Знаю, - с печалью в голосе и в душе произнес Кензо.
– Я об этом уже думал. Может, нам и удастся наловить достаточно рыбы, но воды нам точно не хватит.
Хироси уставился на младшего брата.
– Думал об этом, значит.
– А я как сказал?
Кензо обернулся через плечо. Чем быстрее Оаху отдалялся, тем лучше он себя чувствовал.
– Я даже сходил в библиотеку, чтобы выяснить, какие ветра дуют между островом и материком. Но я понял, что чушь это всё.
– Да ну?
– Ну, да. Ты же знаешь, как на материке поступили с японцами? Согнали нас всех в лагеря.
Как же громко об этом вопила японская пропаганда! Поначалу, Кензо считал, что всё это враньё. Но вскоре он понял, что японцы говорили правду.
– Американский флот нас сразу же потопит, едва завидев. Мы, ведь, япошки. Японцам не нужны япошки, которые считают себя американцами. И американцам они тоже не нужны.
Рядом с "Осима-мару" летела белая, словно снег, крачка с чёрными глазами. Вскоре она уселась на мачту.
– Чёртов халявщик, - сказал Хироси.
– Ага.
– Кензо тоже сменил тему.
Хироси не стал говорить брату, что тот сумасшедший, или, что, если они уйдут на северо-восток, флот будет хорошо с ними обращаться. Кензо хотелось, чтобы старший брат так сказал. В таком случае, он мог ошибиться. Но, судя по всему, брат был прав.
Земля медленно скрылась за горизонтом. Когда идёшь под парусом, всё происходит очень неторопливо. За исключением плеска волн и хлопающих парусов, "Осима-мару" шла в тишине. Словно само время откатилось назад, в более спокойный век. Люди ходили по морю подобным образом три тысячи лет, может и больше.