Конец осиного гнезда. Это было под Ровно(изд.1970)
Шрифт:
– А собаки?– тихо спросил Трофим Степанович.
– Готовы,– ответил Фома Филимонович. – Пошли скорее. Двое шоферов не спят… Я подглядел… В карты режутся.
– Вперед, за мной!– тихо произнес я и тронулся вслед за Кольчугиным.
Старик повел не прямо к воротам, а к забору. Затем мы пошли вдоль него. Перед самыми воротами я увидел телефонные провода, выходившие из-за забора пучками и растекавшиеся на три стороны. Я указал на них Березкину.
У самых ворот я наткнулся на труп наружного часового и при помощи Трофима Степановича оттащил его
Из окна дежурной комнаты сквозь маскировочную бумагу узенькой полоской просачивался свет. Я заглянул в окно: двое солдат, сидя за столом, играли в карты, а третий, видимо дежурный, спал на голом топчане.
Я поискал глазами труп второго часового, но не нашел и обратился с вопросом к Фоме Филимоновичу. Он молча показал мне на колодец посередине двора.
Партизаны бесшумно сновали по двору и занимали свои места у окон.
Трофим Степанович остановился у окна дежурной комнаты.Он стал совать запал в противотанковую гранату.
Ко мне подкрался, как кошка, Березкин и тихо шепнул:
– Провода готовы…
Я кивнул головой. Он, а за ним и прикрепленный к нему в помощь партизан скользнули вправо и скрылись под навесом, где вырисовывались контуры грузовой машины.
– Штейна нет!– шепнул мне Фома Филимонович.– И машины легковой нет… А жалковато, что он не успел вернуться. Ох, как жалковато!..
Старик был в сильном возбуждении.
– Иди на свое место,– сказал я.– Сейчас начнем.
Отсутствие Штейна облегчало мою роль. Значит, в доме Гюберта никого не было, и я мог сначала помочь ребятам. Хотя, с другой стороны, неплохо было бы захватить или прикончить Штейна.
Я огляделся. По двору уже никто не сновал. Все заняли свои места и ждали моего сигнала. Я подошел к угловому окну, отцепил от пояса гранату, вжался в простенок между домами и приблизил к глазам часы. Да, ребята уже давно должны были заминировать дорогу, можно начинать…
Прошло еще несколько секунд, прежде чем со стеклянным звоном разорвалась первая граната,брошенная мною. И вслед за нею дружно заухали вторая,третья, четвертая, пятая…
Взрывы сотрясали все вокруг,отдаваясь в лесу перекатами эха. Вылетали рамы,окна, двери, звенело стекло, корежились и вставали дыбом кровли домов. Красные вспышки мгновенно озаряли темный двор.
И вдруг все стихло. Партизаны бросились внутрь помещений, и около меня выросли Таня и Логачев.
Я услышал команду Трофима Степановича:
– Зотов, Терехов, Рябоконь! За мной!
Дверь в дом Гюберта оказалась запертой. Я навалился на нее, но она не подалась. Тогда распаленный Логачев попятился на несколько шагов и с разгона ударил в нее плечом. Дверь упала, а вместе с нею упал и Логачев.
– Осторожно, Николай!– предупредил я его.– Фонарь!
Вспыхнули сразу три фонаря: мой, Логачева и Тани. Мы проскочили в первую, затем во вторую комнату, и, наконец, в третьей я увидел знакомый сейф.
Логачев подбежал к письменному столу.
– Таня, выгребай бумаги! Все до одной! – крикнул он.
Они торопливо запихивали бумаги в принесенные
Я не без труда сдвинул с места тяжелый сейф и свалил его на пол. Затем я вытащил из кармана толовую шашку, положил ее на замок и вставил капсюль со шнуром.
– Вы долго еще? – спросил я.
– Уже готово, – откликнулся Логачев.
– Вон из комнаты!
Я достал спички.Через несколько минут грохнул еще один взрыв, и мы втроем стали выгребать из сейфа и письменного стола папки с делами, сколотые документы, связки бумаг.
Когда мы выскочили из дома, я столкнулся с Ветровым. Сережа волочил по земле объемистую сумку, чем-то доверху набитую.
Я взглянул на часы. Прошло всего двенадцать минут с начала операции, а осиное гнездо уже опустело. Здорово! Таких темпов я не ожидал. Партизаны носились по двору, как одержимые, с какими-то узлами в руках, с мешками и даже ящиками.
– Огонь!– скомандовал я.
И через мгновение в дежурной комнате вспыхнул бурлящий, слепящий глаз огонь от жидкости «КС».
– Все наружу!– крикнул Трофим Степанович.– Бросайте бутылки!
Тут я услышал шум заработавшего мотора. Молодец «цыган»! Он знает свое дело. Из-под навеса рывками выкатилась грузовая машина и остановилась посреди двора. Я схватил за руку подбежавшего Фому Филимоновича и спросил:
– Через Ловлино проскочим?
– В аккурат. Там, кроме двух полицаев, никого нет.
– А мины у развилка?
– Эх…– отмахнулся Фома Филимонович.– Это для отвода глаз. Я по этим минам каждый день ношусь на кобыле.
Огненная грива уже выбивалась из помещений наружу. Разъяренный огонь полыхал во всех домах, и сталь оружия отражала его языки. Султаны багрово-синего дыма пробивались сквозь крыши и рвались вверх. Дым клубился в доме Гюберта,в дежурном помещении,в двух других домах и тугими волнами выливался через окна и двери.
– Вещи в машину! И сами все туда! Быстро! – скомандовал я.
– А радиостанция!– крикнул Сережа.– Почему ее не сжечь?
– На! Дуй!– сунул Фома Филимонович Ветрову последнюю бутылку с «КС».
– Погоди-ка. Дай сюда!–сказал я и,схватив бутылку,побежал к радиостанции.
Дверь ее была распахнута настежь.Я вошел внутрь. Чинно и строго выглядела аппаратура. На никелированных частях играли отсветы пламени. Я вышел, стал у порога и метнул бутылку в железную печь. Мгновенно горящие ручейки потекли во все стороны, и я отпрянул назад.
Партизаны уже топтались в кузове машины. Во дворе было светло, как днем. Осиное гнездо корчилось в испепеляющем пламени.
Я заглянул в кабину. Там сидели Березкин и шофер-партизан.
– Лезь и ты, места хватит,– сказал я Фоме Филимоновичу.– И показывай дорогу… Все сели? – обратился я к сидящим в кузове.
– Все. Я сделал перекличку,– ответил Трофим Степанович.
– Трогай!– приказал я и вскарабкался в кузов.
Машина зарычала и толчками покатилась со двора. Видимо, шофер давно уже не держал в руках баранку. Но по дороге машина пошла уже ровнее, увереннее.