Конец войны
Шрифт:
— Если вы попробуете снять браслет, то он будет давить на вас с большей силой. Вы же советский человек? Понимаете, какая мерзость исходит от нацистов? Так что не становитесь врагом своей стране! — холодно произнёс майор.
Но я почувствовал и другую эмоцию у Сенцова. Он старался скрыть свою радость. Именно осознание, что майор госбезопасности рад тому, какой я есть, а не самому факту моего задержания, давало надежду, что общение с органами сложится удачно. Ну не могли же меня хоть как-то не попытаться подчинить.
И всё я прекрасно понимал.
Очевидно, что после каждого проявления у меня способностей организм требует восполнения энергии, причём в большом количестве. Я, наверное, сейчас бы килограммов пять чего-нибудь съел. Именно что в килограммах меряю, так как просто хотелось бросать в топку хоть какие калории. Нет… червяков, скажем, не хотел бы есть.
— Сейчас вы с моими сотрудниками отправитесь в дом, в котором расквартирован личный состав Особого Отдела. Там вас ждёт отдых, обильное питание и горячий душ. Не сопротивляйтесь, когда от вас чего-либо потребуют. И последний на данный момент вопрос: согласны ли вы сотрудничать с нами и способствовать Победе Советского Союза над нацистской Германией? — спросил майор и вытянул свою левую руку, на пальце которой был перстень с тёмно-синим камнем.
— Да, — скупо ответил я.
Наперсный камень майора на мгновение сверкнул, вновь возвращаясь к своему первоначальному цвету.
— Это правильный ответ, — кивнул головой Сенцов, подошёл к окну, открыл створку и два раза взмахнул правой рукой.
Меньше, чем через минуту в доме было уже более десяти человек, которые начали рыскать по всем комнатам. Два сержанта НКВД, вооруженные ППШ, сразу же встали у стены, немного смещенной вглубь, которая вела в кровавое подземелье.
Майор еле заметно кивнул подошедшему к нам старшему лейтенанту, и тот, контролируя мои действия дулом пистолета, повёл меня на выход. Чёрная машина с серебристым значком марки «Опель» стояла у самого крыльца.
— Прошу, садитесь! — произнёс старший лейтенант госбезопасности, открывая дверь и указывая на заднее сиденье.
Обратился на «вы» и ещё дверь приоткрыл. Радует, хотя наставленный на меня пистолет не может не огорчать. Одно на другое… И никакой больше эмоции.
Я всё ещё чувствовал себя так, словно на ноги, руки и голову навесили гири, а в остальном — никаких эмоций, ожидания опасности, подвоха. Ничего этого я не ощущал. Может, дело в том браслете, который застегнули на моей руке, а, возможно, пришло некое опустошение и упадок сил. Хотя нет, пистолет ведь меня раздражал.
— Сало с хлебом будете? — спросил старший лейтенант, как только машина тронулась с места.
Вопрос меня несколько удивил. Но я быстро понял: старший лейтенант знает, что в данный момент я очень голоден. После первой своей схватки с лысым существом,
Они много чего знают. Это я понял и из разговора с майором, и по тому, как ведёт себя старлей. Мало того, со мной общаются на «вы» и вполне уважительно. А я, между прочим, в форме рядового красноармейца. Следовательно, не такой уж я и «рядовой».
Красноармейца повезли в расположение, а Олег Кондратьевич Сенцов, набравшись решительности, направился в подвал. Он первым должен был всё осмотреть. Такие места всегда содержат не только важную информацию, но даже и предметы, артефакты, которых так не хватает Отделу Альфа.
— Мля, какие же твари! — зло сплюнул майор, когда увидел свастику, выложенную мужскими голыми телами, а после и выложенную плиткой и обведенную кровью пентаграмму.
В центре лежал ребенок…
Прикрыв веки и уняв свои эмоции, Сенцов достал из планшета завернутые в тряпицу фотографии. Когда майор понял, что это за ребенок лежит в центре пентаграммы, он снова выругался. Это была годовалая дочь хозяина дома Отто Гринштейна.
— Обряд Авраама… — констатировал увиденное майор. — И как ты, красноармеец, смог справиться с тем, кто этот обряд провёл?
Когда стало известно, что существует некий дом, рядом с которым людям плохо, а у некоторых чуть ли не в прямом смысле взрывается голова, а вскоре трое младших офицеров вовсе с ума сошли, то поступил приказ к дому меньше чем на расстояние ста метров никому не приближаться.
Блокпосты были расставлены достаточно далеко от дома, и всё это выглядело вполне нормально. В доме могли готовиться к проживанию командующего 3-м Белорусским Фронтом маршала Советского Союза Василевского. Кроме того, среди красноармейцев бытовали сказки про то, что в районе этого дома хранится много золота. Именно поэтому туда не пускают никого.
Так или иначе, но пристальное внимание НКВД к дому, даже к целому кварталу, резко уменьшало желание кого угодно полюбопытствовать, что же там находится. Вместе с тем, специальных приказов не издавалось.
Майор Сенцов днём ранее сам был в этом доме. Он, как умеющий чувствовать наци, понимал, что в доме что-то неладно. Однако обследование всех помещений не выявило ничего особенного. Вместе с тем прибор, созданный Никодимовым, также фонил и показывал наличие альфа-наци.
Теперь всё стало на свои места. Гринштейн, один из членов Аненербе, провёл «обряд Авраама». Жертвоприношение единственного своего ребёнка, что было обязательной составляющей кровавого обряда, должно было наделить Отто Гринштейна небывалой силой. И все этапы обряда были соблюдены, ну, насколько об этом мог знать Сенцов. Нелюдь отдавал тёмным силам самое дорогое, что у него есть, а тёмные силы должны были взамен наделить тварь энергией неведомой мощи.