Конец войны
Шрифт:
Между тем, уже сам факт, что майор думает, поговорить ли со мной не как с красноармейцем, а как с человеком, кое о чём говорил. Во-первых, майор решил принять иную манеру общения, не с позиции силы, а попробовать разговаривать со мной мягко. И это очень хорошо. Значит, передо мной человек думающий, с таким офицером всегда можно договориться, он не будет стоять на каких-то своих принципах, прикрываясь одними лишь уставами. Во-вторых, майор госбезопасности знает, что я могу в любой момент сбежать.
— Вы участвовали в ликвидации особо
Это был не вопрос, потому и никакого ответа от меня не прозвучало. Я решил лишних слов не произносить. Как говорится: «Всё, что сказано мной, может использоваться против меня же».
— Так вы отрицаете то, что вступили в схватку с доктором Хейцем, известным гипнотизёром? — спросил майор.
Гипнотизёром? Пусть так. Гипноз — вполне доказанное явление. То, что я видел некие всполохи, похожие на молнии, можно считать элементом внушения.
— Почему молчишь, боец? — резко повысил голос майор.
— Виноват, товарищ майор госбезопасности! — выпалил я. — Вы не задали мне конкретного вопроса.
— Вот тебе вопрос: что произошло с тобой сегодня, и с чем ты встретился в этом доме? — подобравшись и достав из кармана какой-то значок, спрашивал майор.
— Я не помню, кто я такой, из какой части, документы остались у капитана военной комендатуры. Помню только, что по документам я Туйманов. По мне стреляли, причём, свои же, я убежал и укрылся в этом доме. Мне показалось странным, что дом пустует, несмотря на то, что в нём можно было расположить роту бойцов. Когда я вошёл в дом, то увидел приоткрытую дверь, которая вела вниз. Я спустился, там на меня напал сумасшедший, а мне пришлось обороняться, — выдал я единственную версию, которую мог бы использовать в своём далеко не простом положении.
— Сумасшедший?.. И что же он делал? — у меня сложилось впечатление, что майор не особо поверил в мои слова.
— Он кричал, и этот крик был очень… болезненным. Пришлось ударить сумасшедшего подсвечником, — я по-прежнему настаивал на своей версии.
— Ты, боец… Вы… А какое у вас образование? Университет? Москва? Ленинград? — чуть запнувшись, расспрашивал меня майор. — Ведёте себя уж больно уверенно, будто бы мы с вами в одном звании, или вы и не призванный в армию, а преподаватель или иной гражданский служащий. Да и те… С офицером госбезопасности чаще всего говорят с опаской.
— И вновь скажу: не знаю. Но думать получается быстро, — признался я.
— Быстро анализировать обстановку у вас получалось всегда? — последовал следующий вопрос от майора, который сильно заинтересовался одной из раскрытых ему моих способностей.
Я задумался. На самом деле, такое иносказательное общение могло между нами продолжаться очень и очень долго. Я-то уже чувствовал, как здание со всех сторон обкладывается войсками. Всё ещё будучи уверенным в том, что мне удастся сбежать, я, однако, понимал, что
— Я помню, как очнулся на мостовой, меня попытался пнуть ногой какой-то пьяный капитан, а после подошёл патруль военной комендатуры и куда-то меня повёл. Навстречу вышел какой-то ряженный майор и потребовал, чтобы я шёл именно с ним. Военный комендант же без выяснения причин меня передал этому майору. В тот момент заболела голова, словно в моём мозгу копошился вирус или паразит. Я стал оказывать сопротивление майору, после чего сбежал, потому как по мне открыли огонь, — чётко, не вдаваясь в то, что я ощущал и о чём думал, сказал я.
— А вот это уже похоже на правду. Почему же вы решились всё-таки мне хоть что-то рассказать? — с интересом окинул меня взглядом майор.
— Потому что слышу не только приказы офицеров на улице, которые распределяют своих бойцов по периметру здания, но и то, что сюда подъезжает два танка. Я определённо не понимаю, с чем именно это связано, однако заявляю: никакого умысла против Советской власти не имею и не несу, — произнёс я, глядя майору прямо в глаза.
— Говорите, как знающий офицер… «по периметру», «распределяют». Рядовой красноармеец так предложения не строит, — задумчиво потёр подбородок майор, оглядывая меня по-новому.
И тут зрачки нквдшника расширились, заполняя больше половины не только радужки, но и белка, и начали сверкать ярко-зелёным светом, еще более ярко, чем было, даже ослепляюще.
— Вас что же, не пугают мои глаза? — спросил через секунду майор.
— Скорее, удивляют. Но это не самое удивительное, с чем мне пришлось столкнуться за последние пару часов. Впрочем… я лишь эти самые пару часов и помню, — ответил я.
Майор госбезопасности встал, обошёл меня кругом, рассматривая и изучая словно картину.
— Меня зовут Олег Кондратьевич Сенцов. Я возглавляю Особый отдел при НКВД, или Отдел Альфа. Что-то большее рассказать не могу, пока не понял, кто вы такой, и не определил степень допуска к информации. Вы проследуете со мной и не окажете никакого сопротивления. Любая попытка к бегству, проявление неприязни к советской власти и закону, неподчинения будут считаться актом агрессии против Советской власти, и вы сразу же станете военным преступником, — заявил Сенцов, доставая из кармана своих галифе браслет.
— А это что? — спросил я.
— Действуют, как наручники, — майор развёл руками. — Прошу вас, не сопротивляйтесь. Ради собственной безопасности мы обязаны предпринять меры предосторожности. Я понимаю, что вы даже сейчас могли бы уйти, хотя, поверьте, к некоторым подобным фокусам мы готовы. Но я не приказываю, а убеждаю. Вы-то способны это оценить, так ведь?
Я протянул свою руку и дождался, когда майор застегнёт серебряный браслет. Пришла какая-то тяжесть. Уверенность в том, что сейчас мне удастся сбежать, практически испарилась.