Конец войны
Шрифт:
Стала дилемма: я понимал, что сейчас могу вытащить через барьер наружу каждого из своих товарищей, но при этом, с очередным спасенным членом группы, я буду слабеть всё больше. Не будет подпитки от тех артефактов, от той силы, которыми наделены мои друзья. Да, здесь и сейчас нет более надёжных и важных друзей, чем те товарищи, которые лежат в двух метрах от меня.
Пронзительный крик прорывался в мою голову. В какой-то момент я практически не мог уловить ни одной своей мысли, действуя лишь по наитию. Словно был заранее запрограммирован именно на такие действия, неосознанно делал очередной шаг к своим друзьям. Я приблизился к деду. Да, вот фотография с
Я даже смог оценить обстановку. На крышу залезли ещё две твари, которые прислонились к главному чудовищу с раскинутыми руками, они подпитывали его скверной, а он начинал слабеть. Я смог анализировать, и понял, что, несмотря на всё ещё существующую опасность разлёта осколков и мощного удара волны, мы находились на том расстоянии, более чем в ста метрах от заложенного фугаса, когда можно было бы рисковать и подрывать взрывчатку. В руках у Игната всё ещё был прибор, больше похожий на телефон без трубки, но с рычагом, провернуть который бесчувственный капитан никак не мог. Я добрался до Игната, взялся за деревянную ручки, нисколько не сомневаясь, крутанул ее в сторону и упал в траву.
Глава 12
Майор госбезопасности Олег Кондратьевич Сенцов не находил себе места. Он всё всматривался в то место, где только что скрылась его группа. Слишком срочная операция, как же не хватало хоть какой-то информации о том, что может ожидать группу за барьером! Сенцов теперь и вовсе думал, что ему осталось служить, а вместе с тем и жить, только лишь до того момента, как информация о провале дойдёт до Москвы, а из столицы в ответ придёт решение: зачистить всю группу Альфа.
В Ставке давно недовольны всем тем, чем занимается Сенцов. Это выбивалось из четкой системы, основанной на материализме и атеизме. Особо сложные отношения складывались с Лаврентием Павловичем Берией, народным комиссаром внутренних дел, который требовал от Сенцова материалистического объяснения всем тем явлениям, с которыми едва ли не ежедневно здесь сталкивался майор.
— Товарищ майор госбезопасности, летуны на подходе! — сообщил младший лейтенант ВВС, отвечающий за связь со всеми подразделениями, что должны участвовать в операции по уничтожению башни Дона.
Сенцов наблюдал за барьером, находясь в это время на крыше командно-штабной машины, которую армейцы некогда затрофеили у немцев и приспособили под собственные нужды.
— Товарищ майор, так что, дать отбой бомберам? — выкрикивал связист, высовывая голову из дверей штабной машины.
Уже потеряно было шесть самолётов, которые пытались бомбить башню Дона. У одного отказал двигатель, в двух других в одну минуту умер весь экипаж, ещё были противоречивые данные, позволяющие сделать вывод — люди на борту сошли с ума. Шесть экипажей погибло, шесть машин было разбито. А связист был именно из лётной части, именно там служат наиболее грамотные специалисты по работе с радиотехникой. Так что он впитал в себя страхи летунов перед Башней, вот и волновался.
— Никаких отбоев! — сказал Сенцов, придавая своему голосу большей мощи, благодаря использованию энергии Альфы.
— Есть никакого отбоя! — воскликнул связист, который теперь готов был хоть глотку зубами перегрызть тому, кто скажет свое слово против слова майора.
Такова была Сила и одна из способностей майора. Он умел убеждать, придавая своим словам дополнительную мощь.
—
Он прекрасно понимал, что если сейчас три пары фронтовых бомбардировщиков и один стратегический бомбардировщик, несущий наиболее мощную бомбу, потеряют управление и упадут, то упадёт не только карьера, но и голова с плеч Сенцова. Такую ошибку ему уже никто не простит.
Но майор рисковал. Это был последний шанс — нужно взорвать барьер изнутри. И именно от этой операции, пусть сырой, неподготовленной, зависит жизнь Сенцова, его людей, да и будущее страны.
Если ничего не делать, изменённые обязательно выйдут из Башни. Когда это произойдёт? Может, через день, через два, через неделю, когда уже определённо нельзя будет скрыть ситуацию даже от самого мало интересующегося красноармейца.
Что тогда произойдёт? Весь 3-й Белорусский Фронт узнает, что существуют изменённые, что есть какой-то там барьер, который нельзя проломить силой оружия. Какие тогда расписки о неразглашении брать, чем угрожать? А если таких говорунов будет и больше, чем шестьсот тысяч человек? Неизбежно слухи и сплетни распространяются и на другие фронты и в скором времени пойдут гулять по всей стране. Сенцов не хотел и представлять, что тогда начнётся. Повальная истерия на фоне мистификации! Так разве уже мало этого по стране гуляет? Сколько шарлатанов и отъявленных мошенников были уже отловлены, в том числе и благодаря особому отделу Альфа? Много, очень много!
А эту волну и вовсе будет не остановить.
Сердце Сенцова забилось чаще. Уже, пусть и вдалеке, видимые лишь в бинокль, но показались самолёты, явно заходящие на Башню Дона. Он смотрел на очертания крыльев в небе и порывался отдать приказ на отбой, но что-то его всё же остановило.
— Всё или ничего… — пробормотал сам себе майор госбезопасности Олег Кондратьевич Сенцов.
— Артиллеристы запрашивают разрешение на удар. Видят бомбардировщики, — сообщил связист, при этом сразу же вновь спрятался в командно-штабную машину — без сомнения, выполнять свою работу.
Всё же энергия майора, хоть её и не столь много, действует.
— Учётное время захода на цель — три минуты! — на разрыв глотки орал из машины связист.
Сенцов, оглянувшись по сторонам, чтобы никто его не увидел, осенил себя крестом и стал бормотать «Отче наш». А ведь ещё не так давно Олег Кондратьевич был убежденным атеистом. Мало того, в двадцатые годы, будучи еще совсем юным, но убеждённым большевиком, он сам принимал участие в разрушении не одного десятка храмов. Но теперь Сенцов знает точно: есть сила в религии, есть нечто в иконах, в крестах, живёт эта искра в людях, которые молятся Богу. Он не мог сказать, есть ли Бог, ибо чуточку в нём ещё оставалось от того, кто вечно ищет объяснение всему с позиции науки и разума. Но он всё равно молился…
— Бах, бах, бах! — прозвучал взрыв, показавшийся самой лучшей мелодией, которую только слышал в своей жизни майор.
Он схватил бинокль, всмотрелся в то место, куда удалось проникнуть группе, которую товарищи уже списали как смертников.
— Спасибо! — растерянно сказал майор госбезопасности Сенцов, посмотрев в небо.
А после он обратил внимание, как большое пространство, окружающее башню, покрылось электрическими всполохами, как эти сполохи стали собираться в небольшие шарики, словно шаровые молнии, а после начали взрываться. Пелена исчезла, открывая взору истинную картину: как именно выглядит сейчас построенная в XIX веке твердыня, которая была облюбована сильными изменёнными.