Конец войны
Шрифт:
— Мы все не спим который день, толком и поесть не получается, и я вижу, сколько работы успели вы все проделать такие короткие сроки. Считаю, что Вы должны знать: когда вопрос с башней Дона будет решён, мы на неделю отправляемся на сборы в Белоруссию, в Гомель. Это непорядок, что группа неподготовлена, не проведено боевое слаживание, что мы просто не знаем до конца всех возможностей новые группы. Именно туда прибудут и две наших других групп. А теперь за работу, товарищи!
Глава 10
— Ольга, От чего вы такая суровая? —
— Потому что… Иди в жопу! — вызверилась красотка.
— Интересная причина, — усмехнулся я, заглядываясь на ягодичные мышцы девицы.
— Я лицо тебе расцарапаю, — прошипела девица.
Вот теперь она казалась уже не холодной, скорее слишком горячей, огненной. Но говорила Ольга настолько серьезно и в ее тоне было что-то… Тайна, которую она скрывает. Не буду лезть. Одно дело — флирт, иное, когда я становлюсь назойливым и грубым, а ответить на это девушка может только тем, чем и все другие девицы, ну не действуют на меня ее чары. Точнее, я умею им сопротивляться.
Вместе с тем, я был единственным, кто вообще осмелился заговорить с девушкой. Капитан смотрел на нее настороженно, Якут и вовсе не смотрит, будто Ольга — медуза Горгона и способна превращать в камень всякого, кто на нее направит взгляд. Старшине, Деду, Ольга просто не интересна, он живет местью, ему на весь мир плевать, кроме цели: убивать врага.
— Ну как вы тут? — послышался голос у меня за спиной.
Я резко обернулся, будучи уже готовым действовать, но… До чего же знакомое лицо!
— Узнали? Да? Для артиста очень важно быть узнаваемым, но это большая отвественность и работа, — сказал Вольф Мессинг.
Я читал про этого человека, а моя мама когда-то ходила на концерт Мессинга. Никогда не считал, что он маг-предсказатель, как думали в Советском Союзе. Но, вот он… И я не чувствую присутствия этого человека.
— Вы думаете, почему не почувствовали меня? — спросил с улыбкой Вольф Григорьевич.
Да я вспомнил и его отчество, по крайней, в сериале про этого человека так звали. И сразу же всплыло в памяти немало фактов, которые связывали с Мессингом.
— Вы так же… с Силой? — спросил я.
Ведь все логично. Он актер оригинального жанра, Мессинг читает мысли, он предсказывает будущее, причем, если все иные предсказания можно было как-то «подогнать», объяснить логикой и про окончание войны и про уничтожение фашизма, то что делать с предсказанием Мессинга об авиакатастрофе, в которой погибла целая хоккейно-футбольная команда ЦДКА? Правда этого еще не произошло.
— Да. Мне позволили с вами поговорить и помочь, умеренно, уж простите, но я человек, которые не всегда располагает собой. Более того, Туман… Так же к вам следует обращаться? Я буду вместе с вами в Гомеле, где вы пройдете хоть какое обучение. Так что… что знаю и что можно рассказать, то расскажу, без утайки. А пока вот, — Вольф Григорьевич снял с безымянного пальца левой руки перстень с белым большим камнем и передал мне.
Как только я взял в руки ЭТО, то сразу же стал чувствовать Мессинга, а сам испытал прилив сил, будто выпил сильнодействующий энергетический коктейль.
— Я могу помочь вам только
— Товарищ Мессинг, вам пора, — сказал один из офицеров госбезопасности, который стоял в стороне и ранее безучастно наблюдал за тем, как мы одевались и снаряжались. Хотя, то и дело, хулиган такой, но бросал похабные взгляды на Ольгу. Ну да кто на нее не будет смотреть? Если смотреть есть на что!
— Будьте сильными, — сказал Мессинг и даже показалось, что смахнул слезу.
Мне Вольф Григорьевич показался как-то даже излишне сентиментальным человеком. Разве человек, обладающий Силой, энергией Альфа, может быть чувственным?
— И да пребудет с тобой Сила! — не сдержался я и сказал девиз джедаев.
— А? Да, да! Пребудет Сила! — сказал Мессинг и вышел из комнаты.
Что происходит со мной? Внутри такие эмоции, что сдерживаться порой очень не просто. Даже с моим опытом это сложно делать. Тут и гормоны молодого тела, влияющие и на сознание, и то, что я назвал Силой. Все это стремится перестроить мою психику, изменить психологические и нравственные настройки. Но я держусь, по большей степени.
У каждого из нас были свои стулья, на которых была экипировка. Логика определенная в то, что мы надевали на себя, прослеживалась, если только видеть, во что именно предлагалось облачаться, и цеплять на себя. Если у меня была форма сержанта госбезопасности, где только одна небольшая иконка в нагрудном кармане излучала Силу, то у остальных таких вот предметов, артефактов, было больше.
Задание, которое нам предстояло выполнить, вроде бы как сложное, опасное, а перед таким часто бойцы пишут письма своим родным. Я в этом не был уверен, но так мне сказал капитан. И кому мне писать? Нет, я мог бы подойти к майору, узнать адрес моей, то есть семьи Туйманова, в тело которого я таким вероломным образом проник, но мало того что почерк должен явно измениться, так ещё и писать-то мне нечего.
Вообще, как бы бесчувственно не звучало, но было бы неплохо, если бы я вроде бы как и умер для родственников красноармейца Туйманова. Да это конечно же ужасно, но с другой стороны… Их сын, действительно, умер. Я уже не он.
А с другой стороны… Как же мне в прошлой жизни хотелось семьи! На сколько же я был, по сути, одиноким человеком на склоне своих лет перед самой пенсией! И насколько бы я мог стать ещё более одиноким человеком, когда на пенсию бы ушёл! И тут есть возможность закрыть этот гештальт, стать частью, как я понял, весьма неплохой семьи, где и родители ученые и петербуржцы… ленинградцы. Люблю я этот город на Неве, думал даже когда-то там пожить, но служба…
Через пятнадцать минут пришел майор Сенцов и сходу начал в очередной раз объяснять задачу.
— Ваша задача — проникнуть за барьер. Измененные выставили ментальную стену. Когда к ней приближаются люди, они умирают, или сходят с ума. Даже самолеты, если летают над Башней Дона, падают, потому что летуны умирают в небе, — давал последние вводные майор. — Снаряды, пущенные по Башне Дона, будто замедляются, почти что все не взрываются, если детонация и случается, то это оставляет только варонку рядом с барьером, но не внутри его.