Конечная История
Шрифт:
– Ну-с, так сказать-с, да-с, - просипел Ливьен.
– Гильберт, передайте господину Ливьену послание лорда Айзека.
Господин Ливьен боязливо, трясущимися руками принял бумажку. Потом залез в карман и, пошарив в нем несколько секунд, вытащил монокль, обтер его полой своего кафтана и, приотодвинув заплывшую жиром щеку, кряхтя, вставил его перед правым зеленовато-серым глазом.
Примерно с минуту он разглядывал косые и пляшущие фиолетовые цифры и буквы, перемешанные с крохотными точечками, палочками и другими закорючками. Потом, облизнув жирные губы, выудил из складки кармана маленький обглоданный карандаш и судорожно принялся черкать, дописывать и дорисовывать что-то, в общем, совершать чудовищную мозговую работу. Ему нужно было вспомнить, что "98" означало "Их Величество", а "52" значило "Мы, лорд Айзек", так как лорд Айзек, обладавший не дюжими познаниями в словесности, приписал Их Величеству 98 оскорбительных слов, а себе - 52 хвалебных (Да, лорд
Семь минут Гримнир терпеливо ждал завершения сего действия, однако на восьмой минуте терпение Их Величества лопнуло.
– Господин Ливьен, - прошипели Их Величество, краснея от раздражения, - долго ли еще ждать?
– Секундочку, Ваше-ство, - Ливьен обслюнявил кончик карандаша и поставил последнюю жирную точку, после чего передал расшифрованную бумагу серу Гильберту, который в свою очередь торопливо вручил ее заждавшемуся правителю. Установилась абсолютная тишина, такая, что можно было различить индивидуальные черты в урчании животов министров и Их Величества - они еще не трапезничали. Гримнир посмотрел на исписанную бумажку и, протянув ее обратно Гильберту, жестом приказал читать. Гильберт покорнейше зачитал.
Послание Лорда Айзека
Мы, лорд Айзек, наместник Их Величества в Юго-Восточных землях, в Нашем лице доносим до Вашего сведения волю отданного под Наше попечение народа. Народ в Нашем лице, а именно население Свет-Курганы, население Исть-Курганы и население Глызть-Курганы, расположенных в Юго-Восточных землях, а также население деревень Верхнегрязь, Нижнетопь и Среднехлюп, категорически требует отделения Юго-Восточных Земель от Священной Империи Девайль. Мы, лорд Айзек, во исполнение воли народа, объявляем себя единоличным правителем новообразовавшейся Юго-Восточной тоталитарно-демократической Империи. Уведомляем Ваше Величество, что в данный момент времени производится проведение границы между нашими государствами. Если Ваше Величество по каким-либо причинам изволит воспротивиться осуществлению Воли народа в Нашем лице, то также уведомляем вас, что Юго-Восточная тоталитарно-демократическая Империя располагает армией в достаточном размере, чтобы противостоять возможной агрессии со стороны Священной Империи Девайль. Народ Юго-Восточной тоталитарно-демократической Империи в Нашем лице надеется на мудрость и благоразумие Их Императорского Величества, и на полное признание самостоятельности и независимости Юго-Восточной тоталитарно-демократической Империи.
Лорд Айзек I, единоличный правитель Юго-Восточной тоталитарно-демократической Империи
.
Примерно на две минуты воцарилось гробовое молчание. Гримнир сперва долго переваривал услышанное, а потом еще дольше, бегая взглядом из угла в угол, выбирал из многочисленных вариантов того, что ему сделать с лордом Айзеком, самый жестокий и мучительный. Все остальные же из присутствующих в зале безмолвно следили за процессом раздумий Их Величества.
– Сер Гильберт, - наконец прервал затянувшееся молчание Гримнир, - немедленно отправляйтесь в королевскую кладовую и возьмите три серебряношерстные рыбы (При этих словах у министра финансов глаза резко стали квадратными).
– В-ваш-ше В-вел-личеств-во, - заикаясь, вмешался министр финансов, - казна н-не п-перенес-сет т-такого уд-дара.
Гримнир поднялся. Величественным и могучим орлом он возвышался над столом, и огненный рубин в его серебряной рогатой короне сиял в полумраке.
– Когда стабильности державы угрожает опасность, не время заботиться о казне, - провозгласил он, и огромная висевшая под потолком люстра качнулась.
– Господин Жеро, извольте распорядиться.
– Их Величество опустились обратно в кресло и продолжили прерванную раздачу поручений.
– С этими рыбами, сер Гильберт, вы пойдете к нашим магам. Первую пусть используют, чтобы молнировать что-нибудь тяжелое на голову лорда Айзека, мне абсолютно все равно, что именно, но чтоб этот мерзавец не смел уже к сегодняшнему вечеру пребывать среди живых. С помощью второй пусть молнируют лично Вас к тому, что останется от лорда Айзека, дабы Вы убедились в том, что этого подлеца больше никто и никогда не увидит. А третьей пускай молнируют вас обратно, если, конечно, вы не захотите вернуться своим ходом, в таком случае возьмете только две рыбы. Надеюсь, все предельно ясно. Можете приступать... И да, чуть не забыл, не проходя мимо, будьте так любезны, отрубите голову господину Ливьену...
А пока безжизненная
IV
На крутой скале над бушующими внизу, бьющимися об острые камни водами Селигийского моря - самого южного водоема Империи - возвышалось двухэтажное зеленоватое сооружение с золотой ребристой крышей. По углам этого сооружения размещались сероватые водосточные трубы. Строением этим и была резиденция лорда Айзека, наместника Их Величества в Южных Землях.
В двенадцати смотрящих на узкую каменистую дорогу, начинающуюся у основания мраморной лестницы и, петляя, убегающую далеко вглубь Империи, горел свет. На открытом балкончике рядом с третьим окном справа от лестницы стоял, вглядываясь в серо-зеленую даль лесов, раскинувшихся вдоль дороги, человек. На нем был военный мундир, на поясе, слева, мерно покачивалась сабля, справа - покоился пистолет. Человек переступал с ноги на ногу, не сводя глаз с горизонта. Неизвестно, о чем он думал в тот момент, о звездах ли, бесчисленных и величественных, с презрением смотрящих на него и на его жалкие три звездочки с высоты вечернего неба, или о том, когда же наконец закончится его смена и на его место придет другой, по долгу службы обязанный обходить и осматривать каждый уголок дома светлейшего лорда Айзека и за это получать свое жалование, но, тем не менее, спустя пару длительных минут, служащий, обреченно вздохнув, развернулся и, покинув балкончик, растворился в расписном дверном проеме. Еще пару секунд можно было видеть его голову с коротко остриженными светлыми волосами, двигающуюся в окне, а затем он пропал и вовсе.
С запада подгоняемые свистящим ветром надвигались уродливые, рваные медные тучи. На востоке же, на фоне чистого звездного неба, колеблясь, плыла черная точка. Она становилась все ближе и все больше: постепенно отчетливо становились видными громадные черные крылья, неподвижные черные жемчужины глаз, серый, даже больше серебряный, клюв, изогнутые когтистые лапы. Это нечто, чем-то напоминающее огромного ворона, пошло на спуск и, медленно кружа, приземлилось на дороге в метрах пятистах от резиденции лорда Айзека. Повернув голову, ворон навел свой пустой блестящий глаз на серое в вечерней полутьме здание и, пронзительно каркнув, подпрыгнул и закружился, расставив черные крылья в стороны. Воздух вокруг него завертелся, с ворона посыпалась сажа, подхватываемая восходящими потоками воздуха и быстро скрывающая громадную птицу. Послышалось хриплое "Кар-р". Кружение вмиг остановилось, и, когда сажа и поднятая в воздух пыль осели, на месте гигантского ворона уже стоял человек в черном костюме с серебряными пуговицами и в не менее черном котелке на голове. Он отряхнулся, поправил свой котелок, слегка сползший набок, натянул на бледную правую руку черную кожаную перчатку, и, подбив блестящим носком полуботинка (того же цвета, какого и было все его облачение) большую горку черной пыли, ловко подхватил трость, возникшую в воздухе внутри поднятого столба сажи. Он взглянул на золотые часы: часовая стрелка приближалась к десяти часам, - и, поигрывая весьма тяжелой тростью с золотым оконечником, направился к лестнице, ведущей к большим и красивым белым, но в вечернем воздухе казавшимся синими парадным дверям, в свою очередь ведущим внутрь резиденции лорда Айзека.
Черный достиг основания белых ступеней, освещенным тусклым огнем ламп на двух серебряных фонарных столбах по бокам. Теперь от заветной двери его отделяли только двенадцать узких абсолютно гладких, что немудрено было поскользнуться, площадок. Измерив лестницу взглядом, он сунул свободную левую руку в карман и, вытащив какую-то прозрачную тонкую пленку и расправив ее на ладони, прилепил ее себе на лицо - оно тут же изменилось: нос удлинился, глаза чуть уменьшились и стали зелеными, полоски бровей стали шире, под носом выросли закрученные черные усы, а лоб покрыли морщины. И теперь, с новым лицом, он вмиг преодолел все 12 ступеней и уже, удерживая трость под мышкой, нажимал обтянутым черной кожей тонким указательным пальцем кнопку дверного звонка. Несколько секунд спустя, дверь отворилась и в образовавшемся проеме появилось лицо того самого служащего, 20 минут назад стоявшего на балконе и смотрящего вдаль. Он с недоумением принялся разглядывать нежданного гостя - секунд тридцать продолжалась тишина, нарушаемая лишь треском сверчков и ровным дыханием служащего (и только его; черный не дышал), однако, не выдержав, черный, поморщившись, прервал молчание.
– Да черт бы Вас побрал! Вильмстад, Вы долго еще будете тупо глазеть на меня?
– Маркиз де Франси, это Вы?
– тихо спросил Вильмстад.
– Что Вам понадобилось в наших краях?
– Разве благородный сэр не может просто так навестить своего старого друга?
– раздраженно ответил вопросом де Франси.
– Конечно же, может. Проходите. Я просто... э-э... не признал Вас в таком наряде, и вы... э-э... он вас очень стройнит.
– Мода меняется - люди меняются, - смотря мимо Вильмстада и проходя внутрь, отвечал маркиз.