Конфайнмент
Шрифт:
«И с цээрушника мы теперь тоже кое-что стребуем, — мысленно потёр рука об руку Свиридяк, прикинув расклады. — С бабой у него, скорее всего, не срастётся, а у нас будет всё на мази. Выясним, где эти гаврики свою машину времени собирают, а там уже можно и торговаться, кому и сколько положено. Америкашки, они такие, всегда под себя гребут. С ними надо стандартно: сперва по сопатке, и только потом договариваться…»
В Хлебниково Михаил Дмитриевич прибыл вечером, ближе к восьми, когда на улице стало совсем
— Как настроение? Медведем ещё не стал? — поинтересовался он, войдя в дом.
— Не стал и вряд ли когда-нибудь стану, — вздохнул Синицын, встречая гостя. — Цивилизация нынче везде, даже тут. Сижу теперь по полдня в интернете, все новости знаю.
— А раньше чего, не сидел что ли?
— Раньше некогда было. Раньше работал. А сейчас хоть на стенку лезь, такая, блин, скукотень.
— У тебя что, лишнего времени много? — удивился Смирнов. — Ты разве установку не собираешь?
— Чего это не собираю? Собираю. Вот только некоторые шибко умные думают, что только они работают, а остальные бездельничают, — ворчливо отозвался профессор. — Мне, если хочешь знать, каждую резонансную трубку приходится по три раза тестировать. А это, на минуточку, от трёх до семи часов чистого времени. И, главное, не отойдёшь никуда. Сиди и смотри, как бы в разнос не пошло.
— Так бы сразу и говорил, — ухмыльнулся «чекист». — А то, понимаешь, начал с разгону, что, мол, скукотень, делать нечего. Я и повёлся.
— Ладно. Проехали, — буркнул учёный. — Новости из больницы есть?
— Есть. Думаю, тебе понравится…
Услышав новости, Синицын, к удивлению Михаила, особой радости не проявил.
— Приглядывать за Жанной, чтобы её никто не обидел — это конечно здорово. Но… она всё-таки женщина. Вдруг что-нибудь лишнее скажет. Ты сам-то в этом Сергее уверен?
— Шура, я восхищён! — всплеснул руками Смирнов. — В кои-то веки ты решил озаботиться проблемами безопасности и режима!
— Ну а чего, нельзя что ли? — попытался обидеться научный работник.
— Да можно, конечно, — засмеялся Михаил Дмитриевич. — Только теперь уже поздно боржоми пить. Дело, как говорится, сделано. А за Жанну не беспокойся, я её проинструктировал. Всё будет хорошо. Обещаю.
— Толку с твоих обещаний…
Синицын махнул рукой и направился в комнату, где стояла модель. Усевшись за стол, он выдвинул ящик и вынул оттуда сложенный бумажный листок.
— Вот, читай, — протянул он бумагу Смирнову.
— Ух ты! Письмо от Андрея?
Профессор кивнул.
Михаил развернул листок и начал читать. По мере прочтения брови у него поднимались всё выше и выше.
— Фигасе компот! Наш пострел в тюрьму загремел, а потом ещё и сбежал. Интересно.
— Это не самое главное.
— А что главное? То, что он стал фактически нелегалом?
— Да нет же, — поморщился Александр Григорьевич. — Самое главное, он решил рассказать о будущем мне. Ну, в смысле, мне тамошнему.
— И что в этом страшного? Ты же сам говорил: без твоей помощи ретранслятор собрать не получится.
— Ну, говорил. И что?
— Да, собственно, ничего, — пожал плечами «чекист». — Просто ты сейчас сам себе противоречишь. То можно тебе тамошнему
Синицын вздохнул.
— Понимаешь, Миш… Я до последнего надеялся, что Андрюха сумеет использовать мои тогдашние знания и умения втёмную, не рассказывая ничего о будущем. Я, если честно, просто боюсь, что будет, если он всё мне расскажет. Я же ведь помню себя. Меня тогда хлебом не надо было кормить, дай только поэкспериментировать с чем-то глобальным, чтобы, как говорится, весь мир в труху, лишь бы только узнать, как он на самом деле устроен.
— Боишься разрушить Вселенную? — усмехнулся Смирнов.
Шура развёл руками.
— Ладно. Будем считать, что Вселенная не пострадает, — подытожил «чекист». — Ответ уже написал?
— Угу.
— Дай, гляну.
Смирнов взял песенник и быстро пробежался глазами по последним страницам.
— Ну, вроде всё правильно.
— Правильно? Тебе-то откуда знать? — усомнился Синицын. — Там же одна теорфизика.
— А я по контексту, — подмигнул приятелю фээсбэшник. — Чем больше формул, тем меньше воды.
— Дурацкая шутка, — хмуро бросил учёный. — Дописывать будешь?
— Нет.
— Тогда отправляем…
Подготовка к очередному эксперименту заняла минут двадцать.
Смирнов снова устроился на «электрическом стуле», облепленный проводами и датчиками, а тетрадь-песенник заняла привычное место в контейнере.
— Готов?
— Да.
— Начинаем…
Понедельник. 15 июля 1974 г. Остров Кипр. Никосия
День обещал быть жарким во всех смыслах этого слова.
Митрос стоял у простенка и тревожно вглядывался в залитые утренним солнцем окрестности. От президентского дворца до казарм Нацгвардии меньше двух километров. Поэтому если начнётся то, о чём ещё три дня назад предупреждали все как один информаторы, времени, чтобы отреагировать, почти не останется.
В начале июля архиепископ Макариос попытался утихомирить непримиримую оппозицию, издав указ о сокращении сроков военной службы и увольнении в запас самых ярых сторонников энозиса, а чуть погодя отправив греческому президенту Федону Гизикису письмо с требованием отозвать с острова 650 офицеров ЭЛДИК, однако, по мнению многих, эти меры уже ничего не решали. Местные правые взяли курс на государственный переворот и отступать от него не собирались. Правящая в Греции хунта «чёрных полковников» поддерживала их напрямую: оружием, деньгами, людьми.
Тринадцатого июля на заседании греческого правительства было принято окончательное решение о смене власти на острове. Генерал Григориос Бонанос поручил непосредственное руководство путчем бригадиру Михаилу Георгицису и заместителю командующего полковнику Константину Кобокису. Оба офицера служили в Национальной Гвардии Кипра.
В тот же день о готовящемся мятеже сообщили главе республики архиепископу Макариосу. Увы, но он не поверил, сказав, что его офицеры никогда не пойдут на предательство. Год назад точно так же верил своим генералам чилийский президент Сальватор Альенде…