Конкурент мой
Шрифт:
– Тяжело тебе было?
– Особенно первое время. Если бы мог тогда заавадиться, сделал бы это, не задумываясь. А потом… совесть заела. Вы за мою жизнь бьётесь, а я о самоубийстве думаю. В общем, ближе вас у меня никого нет. Я за вас… на что угодно пойду.
– Ты мне зубы-то не заговаривай. В чём дело? Что не так-то?
– Да, всё так! Кроме меня, идиота! Гермиона – умница и красавица, себя ради меня в больнице похоронила, а могла бы… В общем, она меня любит, а я… Ну, не могу я больше к ней как к женщине относиться! Надо будет – на смерть за неё пойду, а вот в постели… Да что там говорить, это как…
– Спать
– Откуда ты…
– Это то же самое, что я тебе после школы про Джинни говорил.
– Ну, то Джинни! Вы же с ней и не встречались серьёзно. А мы с Герми несколько лет друг от друга оторваться не могли.
– Может, это последствия комы? Не все функции организма ещё восстановились?
– Ага! А чего ж тогда эти «функции» просыпаются в самый неподходящий момент? Мне уже несколько дней стыдно массажистке в глаза смотреть! Нет, Гарри. Я возьму себя в руки. Всё образуется. Вот подлечусь ещё немного, вернусь в Аврорат, купим с Герми себе домик, заведём детей и…
– И что? – раздавшийся с порога голос подруги, заставил нас подскочить.
– Гермиона, ты рано вернулась. Мы ждали тебя утром. Как прошёл ритуал? – я лихорадочно пытался сообразить, что же она могла услышать.
– Не старайся, Гарри. Я всё слышала, – девушка небрежно сбросила мантию на стоявший в углу стул, подошла к нам и устроилась рядом с Роном на подоконнике.
– Герми, дорогая, я понимаю, что ты обижена, но я, поверь, не хотел тебя обидеть! – рыжик осторожно попытался обнять жену за плечи. Я невольно напрягся. Зная нашу подругу и памятуя о наколдованных ею на шестом курсе птицах, чуть не заклевавших тогда Рона, можно было ожидать… чего угодно. Но она, как ни в чём не бывало, откинулась спиной на грудь мужа и прижала палец к его губам, обрывая поток оправданий:
– Тсс, Рон, не надо извиняться. Ты не виноват. Со мной происходит то же самое. Я даже к Снейпу на виллу напросилась, чтобы сменить обстановку и всё обдумать.
– И что ты решила?
– То же, что и ты… Только… кого мы собираемся обманывать? Это уже не брак, а фарс получается. Вот представь, продолжим мы игру, родятся дети, а дальше? Первая любовь – прекрасное чувство, и я не жалею ни об одном мгновении, проведённом с тобой, но… она ушла. Вдруг ты или я встретим на своём пути другую любовь, и что тогда? Обманывать друг друга или объяснять детям: «Ах, дорогой, извини, но решай, кого ты больше любишь, папу или маму?»
– А что ты предлагаешь?
– Не знаю…
Какое-то время мы молчали, преувеличенно внимательно следя за дождём, бьющим по стеклу, пока тишина не стала давить на плечи, словно камень, и я, не выдержав первым, разрушил это мрачное безмолвие:
– Давайте не будем пороть горячку. У меня есть один знакомый колдомедик…
– Психиатр?
– Психолог. Он… – никто, кроме меня не знал того, что, очнувшись после ранения и узнав, что Рон в коме, я пытался перерезать себе вены, и только молодой колдопсихолог, нашедший Героя Всея Магической Британии рано утром в луже крови, не только спас мне жизнь, скрыв все следы неудавшегося самоубийства, но и сумел вправить мозги, – он меня тогда, семь лет назад, буквально с того света вытащил. Не надо корчить такие рожи! Я же не прошу вас всё решать сию минуту. Просто поговорите с ним. Хорошо?
– Ладно.
Я ушёл спать, оставив их одних. Не знаю, о чём они там разговаривали и сколько ещё
Всю следующую неделю я не вылезал из лаборатории, пытаясь создать стабилизирующий артефакт на основании описаний, данных в дневниках. Дело продвигалось с большим трудом. Получить то, что мне было необходимо, удалось только с двенадцатого раза. За всё это время мне было как-то не до семейной драмы, развивавшейся у друзей. Со своими-то проблемами не знаю, как разобраться. Так что, советчик из меня в этом вопросе, как гиппогриф из соплохвоста…
На сон оставалось три-четыре часа в сутки. Если бы не Нарцисса, я бы, наверное, с голоду помер, потому что от её эльфов просто отмахивался, а заглянувшего как-то на правах колдомедика Драко едва не проклял на месте. Да, я понимаю, что характер у меня не сахар и под горячую руку мне лучше не попадаться, но прогнать Нарциссу у меня язык не поворачивался. Как-то незаметно, она сумела стать своей в моём доме. А после одного разговора по душам, произошедшего глубокой ночью, когда ей в очередной раз удалось вытащить меня из лаборатории, чтобы накормить, я стал совершенно по-другому смотреть на казавшихся мне когда-то бездушными и холодными аристократов. Мда-а, кто бы мог подумать? Если бы мне рассказал всё это кто-то другой, я бы ни в жизнь не поверил.
Но вот наконец-то проклятый стабилизатор был готов, а перевод описания ритуалов подходил к концу. Малфой, обследовав Рона, объявил, что в дополнительном лечении тот больше не нуждается, написал целый свиток рекомендаций, и стараясь не встречаться взглядом с Гермионой, убрался в Св. Мунго, пригрозив появиться вечером. А мы втроём отправились к Кингсли закидывать удочки о восстановлении рыжика на службе, а заодно и устраивать допрос с пристрастием. А то что это получается?! С тех пор, как Герми передала полученные нами сведения о планах инквизиции, от Главного Аврора не было ни слуху, ни духу. На все наши запросы секретарь отвечал, что Шеф занят, а интересующая нас информация проходит под грифом СС и не подлежит разглашению. Ага! Щазз!!! Как в пасть фанатикам лезть, так мы, а как информацией делиться, так пошли на фиг! Не выйдет, господа хорошие!
В этот раз Шеклболт не стал от нас прятаться – может, в этом сыграла свою роль моя угроза разобраться во всём самостоятельно, а может – просто лишнее время появилось. Не знаю. Но встретил нашу троицу бывший начальник в довольно радужном настроении и, наложив на свой кабинет Заглушающие чары, с удовольствием поведал, что благодаря нашим сведениям Аврорату удалось вычислить всех, кто состоял в экстремистской ветви «Святой Конгрегации».
– Постой, постой, шеф! Так не вся инквизиция была в этом замешана?!
– Слава Мерлину, не вся. Мы с этими-то две недели разбирались. Их там больше двухсот человек набралось. Руководила ими та самая троица, что мы видели на вилле под Флоренцией. Двое из них были не последними людьми в руководстве «Святой Конгрегации», но не имели особой власти и поддержки своих коллег из-за проповедуемых ими крайне экстремистских взглядов. Такой расклад их явно не устраивал, и они, втайне от своих непосредственных начальников, создали небольшую армию боевиков-фанатиков для того, чтобы, так сказать, силовыми методами сменить верхушку организации и её приоритеты. Тогда ещё разговоры о мировом господстве не шли.