Константинопольский Патриархат и Россия. 1901–1914
Шрифт:
Данный эпизод является очередной иллюстрацией разногласия по вопросам церковной политики между российским МИДом и Св. Синодом. В напряженной ситуации на Ближнем Востоке начала XX в. традиционный для Русской церкви осторожный подход большинства членов комиссии, несомненно, предотвратил возникновение еще одной взрывоопасной ситуации между Россией и Константинополем. Позиция грубой силы, которой придерживался министр иностранных дел и С. В. Троицкий, была здесь очевидно неуместной и даже опасной.
Русская школа в Константинополе
В 1889 г. в среде русского посольства возникла идея о создании в Константинополе русской школы для детей русских подданных, а также славянской молодежи столицы, Румелии и Македонии. Школа, созданная по типу реальных и коммерческих училищ, была открыта в 1891 г. с программой двухклассных городских училищ; на ее содержание МИД назначил субсидию в размере 4000 рублей в год из доходов имений монастырей в Бессарабии. В 1901 г. эта школа была преобразована в русское училище с пятилетним курсом, а субсидия была увеличена до 6000 рублей в год. Путем пожертвований было также собрано до 100 000 рублей. В 1903 г. МИД поднял вопрос о преобразовании школы, согласно местным потребностям, в русское училище с более широким курсом преподавания и с присвоением как учащим, так и учащимся в этом училище некоторых прав по государственной службе. МИД признавал за русским училищем в Константинополе «существенное политическое значение, так как оно дает возможность проживающим там русским подданным не отдавать своих детей на воспитание в многочисленные коллегии всевозможных католических братств и протестантских духовных миссий, где они подвергаются несомненной опасности сделаться жертвой инославной пропаганды». Проект школы был препровожден директору РАИКа Ф. И. Успенскому, который одобрил его с
213
РГИА. Ф. 796. Оп. 185. VI отд. 1 ст. Д. 5930.
Другим русским заведением, носившим в значительной степени благотворительный характер для местного населения независимо от национальности и вероисповедания, был русский Николаевский госпиталь в Константинополе, основанный в 1875 г. и существовавший до начала Первой мировой войны. Для беднейших больных здесь производилась бесплатная выдача лекарств и прием врачей. Количество больных в 1890-е гг. колебалось от 400 до 450 чел., а приходящих на прием было более 8000 в год [214] .
214
Хохлов А. Н. Документы русского госпиталя в Константинополе. Из истории русско-османских гуманитарных связей во второй половине XIX – начале XX в. // Османский мир и османистика. Сборник статей к столетию со дня рождения А. С. Тверитиновой (1910–1973). М., 2010. С. 177–194.
Россия и Константинопольский патриархат. Церковная политика 1901–1914 гг.
Константинопольский патриархат при Иоакиме III (второе патриаршество, 1901–1912)
Патриарх Константин V (1898–1901) занимал по отношению к России сдержанную, почти враждебную позицию [215] . Поэтому русская дипломатия ждала очередного патриаршего кризиса, чтобы поддержать избрание на престол Иоакима III, который в первое свое патриаршество (1878–1884) зарекомендовал себя как сторонник гибкой политики в национальном вопросе и друг России [216] . Основания для таких ожиданий были: 6/19 октября 1900 г. посол И. А. Зиновьев докладывал о шаткости положения Константина V. 7 из 8 членов Смешанного совета и 8 из 12 членов Синода обвиняли его в равнодушии к церковным делам и бездействии в вопросе захвата турками монастырских имуществ. Главным оппонентом патриарха был митрополит Каллиник Дерконский, который не выступал против него открыто только из опасения возведения на патриарший престол Иоакима III. Члены Синода боялись твердого характера Иоакима, поэтому, как опасался Зиновьев, в случае новых патриарших выборов трудно было ожидать его избрания [217] . Патриарший кризис наступил несколько позднее, в марте 1901 г. Иоакимисты ждали Пасхи, чтобы начать действия по свержению Константина. Они хорошо знали, что Иоаким не пользовался доверием Абдул-Гамида, но надеялись, что султан уступит единодушному желанию греков, если российское посольство окажет им поддержку. На заявления оппозиции Зиновьев уклончиво отвечал, что не считает возможным вмешиваться во внутренние дела греков, но готов оказать им поддержку, если она понадобится для обеспечения интересов православной церкви [218] . 27 марта 1901 г. 8 членов патриаршего Синода и 6 членов Смешанного совета составили постановление о низложении патриарха Константина; он отказался подчиниться этому решению. Противники Константина рассчитывали на помощь со стороны русского посольства: в тот же день к Зиновьеву по поручению членов Синода прибыл митрополит Леросский Иоанн, который передал от имени Синода просьбу о посредничестве перед султаном. «Положение дела весьма щекотливо, почему мне приходится действовать с большой осмотрительностью», – писал Зиновьев [219] .
215
О нем см.: . . 1860-. , 1977. . 378–419; . . , 1960. . 32–44; . . . 442–450; Герд Л. А. Константинополь и Петербург. Церковная политика России на православном Востоке. 1878–1898. М., 2006. С. 87–91.
216
Об Иоакиме III и борьбе партии иоакимистов за его вторичное избрание на патриарший престол см.: . . 1860-. . 228–292; . . . . , 20002; . . : // . . . , 1994. . 213–221.
217
РГИА. Ф. 797. Он. 70. 2 отд. 3 ст. Д. 18. Л. 159-162об.
218
Депеша И. А. Зиновьева 23 марта/5 апреля 1901 г. № 67 // РГИА. Ф. 797. Оп. 71. 2 отд. 3 ст. Д. 133. Л. 2-4об.
219
Секр. телегр. И. А. Зиновьева. 28 марта 1901 г. // Там же. Л. 5.
Патриарх Иоаким
В отличие от 1880-х гг., когда Иоаким III имел в Греции открытого противника в лице премьер-министра X. Трикуписа, в начале XX в. партия противников патриарха уступила место движению в пользу его избрания. Греческий министр иностранных дел заявлял русскому посланнику в Афинах М. К. Ону о том, что он всегда был поклонником Иоакима и радовался бы его возвращению на патриарший престол.
Тем не менее, греческое правительство предписало своему представителю в Константинополе держаться в стороне от агитации, сопровождающей патриаршие выборы. Русское посольство со своей стороны не могло не приветствовать нейтральную позицию Афин [220] .
220
Депеша М. К. Ону. Афины, 18 апреля 1901 г. № 18 // Там же. Л. 13–14.
Итак, перевес партии иоакимистов был очевиден. Оставалось только обеспечить согласие Порты – существовали серьезные опасения, что турецкое правительство могло вычеркнуть его имя из избирательных списков [221] . В этом вопросе поддержку Иоакиму III оказало русское посольство. За несколько дней до начала выборов поверенный в делах посольства Ю. Н. ГЦербачев встретился с великим визирем, министром иностранных дел и первым секретарем султана, «чтобы еще раз привлечь их внимание на опасения здешних греков относительно возможности исключения Портой из списка кандидатов имени Св. Иоакима» [222] . Вмешательство посольства возымело свое действие: Иоаким из списков исключен не был, и уже 27 мая 1901 г. представитель патриарха в Москве архимандрит Иаков докладывал К. П. Победоносцеву о вторичном избрании Иоакима III на Константинопольский патриарший престол [223] .
221
Депеша Ю. Н. Щербачева 12/25 мая 1901 г. № 121 // Там же. Л. 18-18об.
222
Депеша Ю. Н. Щербачева 26 мая/7 июня 1901 г. // Там же. Л. 28–32.
223
Там же. Л. 26-26об.
С избранием Иоакима III совпало посещение Болгарии и Константинополя великим князем Александром Михайловичем. Визиты членов императорской фамилии всегда имели положительное значение для укрепления связей России с восточной иерархией. На этот раз греческое духовенство также воспользовалось случаем для выражения симпатий представителю русского царствующего дома. Греческий митрополит Анхиальский Василий, не имея возможности лично поздравить князя с прибытием в Болгарию, отправил к нему депутацию из двух священников и одного мирянина.
224
Церковные ведомости. Прибавления. 1901. № 38. С. 1397–1398.
Российский МИД возлагал на избрание Иоакима большие надежды. После русско-турецкой войны Иоаким был единственным патриархом, который, не будучи открытым русофилом, твердо и последовательно проводил удобную для России наднациональную церковную политику, направленную на примирение враждующих православных народов Балкан [225] . Вместе с тем он отличался твердым характером и пользовался авторитетом как у греческого населения, так и у турецкого правительства. Избиравшиеся после него патриархи не были такими яркими личностями; некоторые из них (Иоаким IV (1884–1886), Дионисий V (1887–1890), Константин V (1898–1901)) придерживались открыто антирусских позиций, а в целом благоприятно настроенный к России Неофит VIII (1891–1894) был патриархом слабым и бесхарактерным. В результате их управления произошло дальнейшее ослабление позиций православной церкви в Османской империи, самые насущные церковные вопросы не находили разрешения. Контакты русского правительства и церкви с Константинопольской патриархией были эпизодическими и сводились к минимуму. Россия была скована и фактически лишена возможности воздействовать на балканскую политику официальным путем, через церковную иерархию. Тем не менее, как русская дипломатия, так и сам Иоаким III понимали, что ситуация к началу XX в. изменилась, и выполнение главной задачи патриарха – «возвести Церковь на должную высоту», – встретит многочисленные затруднения [226] .
225
В 1880–90-е гг. противники Иоакима часто обвиняли его в русофильстве и даже измене греческим национальным интересам. Эти обвинения были, как правило, безосновательны. См.: . // . . . , 1994. . 201–210; Герд Л. А. Был ли русофилом Константинопольский патриарх Иоаким III? // XXI богословская конференция ПСТГУ. Москва, 17–23 ноября 2010 г. Материалы. Т. I. М., 2011. С. 172–181.
226
Депеша И. А. Зиновьева. 5/18 июня 1901 г. № 146. Л. 35-36об.
Первым значительным актом, знаменовавшим восшествие на престол Иоакима III, было его окружное послание 30 июля 1902 г. к поместным православным церквам. В этом послании патриарх призывал весь православный мир сообща решить важнейшие догматические и церковные вопросы настоящего момента. Самым важным пунктом для обсуждения Иоаким считал налаживание постоянных контактов между церквами. Кроме того, ставились на обсуждение вопросы отношений с католиками и протестантами, старокатоликами и введение нового (григорианского) календаря [227] . В депеше поверенного в делах константинопольского посольства Щербачева говорилось, что вопрос о замене юлианского календаря григорианским в последние годы неоднократно обсуждался в Константинополе и составил предмет целой серии публичных лекций, прочитанных в «Эллинском силлоге» членом болонской академии наук Тондини ди Кваренги. Греческая печать Константинополя также не раз ставила этот вопрос на очередь, причем высказывалась в пользу принятия нового стиля [228] .
227
Оригинал послания Иоакима III российскому Св. Синоду. № 3636. 30 июля 1902 г., с подписями патриарха и членов Синода // РГИА. Ф. 796. Оп. 183. VI отд. 1 ст. Д. 4589. Л. 1-5об. Русский перевод: там же. Л. 6-10об. Предложения Иоакима по календарному вопросу и ответы на них глав автокефальных церквей использовались И. И. Соколовым в его докладе «Отношение православного Востока к вопросу о реформе календаря», предложенном для обсуждения на 71 заседании поместного собора Русской церкви 1917–1918 гг. (27 января 1918 г.). См.: Календарный вопрос. Сборник статей / Сост. А. Чхартишвили. М., 2000. Приложение (=Материалы Всероссийского Поместного собора // Богословские труды / Изд. А. Г. Кравецкий. 1998. № 34).
228
Депеша Ю. Н. Щербачева 19 июля/1 августа 1902 г. № 161 // РГИА. Ф. 796. Оп. 183. VI отд. 1 ст. Д. 4589. Л. 12-13об.
В своем ответе Русская церковь поддержала инициативу более тесного общения между церквами. В отношении католиков и протестантов Св. Синод призывал проявлять бдительность ввиду их активного прозелитизма на Востоке. Несколько иным образом, говорилось в ответном послании, относятся к православию англикане. За редкими исключениями, они не стремятся обращать православных христиан, признают Восточную церковь хранительницей отеческих преданий. Поэтому есть некоторая надежда на возможность церковного единения с ними в будущем. Что касается старокатоликов, то в России была учреждена комиссия, изучавшая возможность единения с ними [229] . Однако старшие деятели этого движения уходят из жизни, а младшие не столь тверды в церковности и склонны к протестантскому образу мыслей. Вот почему Русская церковь «начинает с некоторой тревогой смотреть на будущее этого движения: устоят ли старокатолики в своем первоначальном решении принадлежать только подлинной Вселенской церкви и стремиться к единению с ней» или же создадут свою собственную церковь. Что касается нового стиля, то для исследования этого вопроса в России также работали две комиссии: ученая и церковная. «Применение нового стиля в одном гражданском летосчислении, без изменения Пасхалии и без передвижения церковных праздников и с одним переименованием чисел применительно к новому стилю… конечно, особенно не затронет церковных интересов, так как в церковной практике останется во всей силе календарь Юлианский». Тем не менее, авторитетные ученые считают юлианский календарь более осмысленным и состоятельным; поэтому духовное ведомство поддерживает его сохранение [230] . В заключение обращается внимание на оскудение любви внутри православной Церкви. В ней происходят раздоры и «разделение, иногда доходящее до разрыва церковного общения». Далее звучит определенный призыв к патриарху преодолеть болгарскую схизму. Нужно снова привлечь в лоно Церкви этих людей, близких по культуре, нравам, обычаям, складу церковной жизни и благочестия [231] .
229
Указом Св. Синода от 15 декабря 1892 г. в Петербурге была образована комиссия под председательством архиепископа Финляндского Антония для выяснения условий и требований, какие могли бы быть положены в основу переговоров со старокатоликами, ищущими общения с православной восточной церковью. Заключение комиссии в 1894 г. было препровождено утрехтскому архиепископу Гулю и рассмотрено в Роттердаме на конференции старокатолических епископов. Мнение «Роттердамской комиссии», принятое в 1896 г. на конференции в Бонне, вызвало в 1897 г. ответы Санкт-Петербургской комиссии, в которых высказывалось пожелание скорейшего осуществления сближения церквей. Окончательного соглашения не было выработано ни в тот момент, ни в ходе дальнейших переговоров 1900-х годов. См.: Старокатолический вопрос в новейшее время. Казань, 1899; Красножен М. Происхождение старокатолицизма и IV старокатолический интернациональный конгресс в Вене. Юрьев, 1898.
230
В 1899 г. при Астрономическом обществе работала комиссия по вопросу о реформе календаря в России, в состав которой входили Д. И. Менделеев и В. В. Болотов. «Принимая во внимание, что 1) в 1830 г. ходатайство Императорской Академии наук о введении в России григорианского календаря было отклонено императором Николаем I и что 2) православными государствами и всем православным населением Востока и Запада отвергались попытки представителей католицизма ввести в России григорианский календарь, комиссия единогласно постановила отклонить все предложения о введении в России григорианского календаря и, не стесняясь выбором реформы, остановиться на той, которая совмещала бы в себе идею истины и возможной точности, как научной, так и исторической, применительно к христианскому летосчислению в России». См.: Русское астрономическое общество. Постановления комиссии по вопросу о реформе календаря в России. СПб., 1900. С. 3; Календарный вопрос. Сборник статей / Сост. А. Чхартишвили. М., 2000.
231
Копия ответного послания российского Св. Синода патриарху Иоакиму III. РГИА. Ф. 796. Оп. 183. VI отд. 1 ст. Д. 4589. Л. 29-34об.