Конструктор живых систем
Шрифт:
— Господа, первый вагон и паровоз сошли с рельсов и лежат под откосом, полностью разбитые. Возможно, это диверсия, а возможно — несчастный случай. Все, кто может помочь, прошу вас идти к голове поезда и принять меры к спасению потерпевших крушение. Кроме того, нужны эфирные светильники и люди, умеющие оказывать медицинскую помощь. Я, штабс-капитан Ипполит Васин, прошу всех вас принять посильное участие. Доктор Серов уже оказывает на месте крушения медицинскую помощь и ему нужны люди, обладающие даром. Все, кто обладает хоть каким-либо даром, прошу прийти на помощь. Это наш долг, господа, перед
Толпа пассажиров тут же зашумела, активно обсуждая эту новость. Послышались женские охи и ахи, и от толпы отделилось несколько человек, в том числе и одна женщина, а офицер побежал дальше.
— Пойдём, Женевьева, нас позвали.
— Маман, но почему мы, что мы можем сделать с нашим даром?
— Многое, дорогая, очень многое.
— Но зачем, давай не пойдём?!
— Ты же слышала, что сказал этот офицер?
— Да, мама, но чем мы сможем помочь?
— Это не важно. Долг дворянина в том и заключается, что он всегда стоит на страже своего Отечества и граждан, если он, конечно, не ренегат и не дурно воспитан.
— Там же, скорее всего, только пассажиры третьего класса, ну, или второго, одни крестьяне да рабочие?
— И что? — холодно отозвалась графиня, подхватив кожаный саквояж и перевесив на плечо небольшую сумочку с револьвером.
— Ты же их презираешь?
Графиня сделала несколько шагов, не отвечая дочери. Как только они отошли подальше от основной массы пассажиров, она остановилась, поставила саквояж на землю, обернулась к дочери и, пристально глядя в её глаза, ответила.
— Презирать — не значит отказывать в помощи. Запомни это на всю жизнь. Ты должна всегда стоять над толпой, стоять, а не падать, и ты же должна всегда заботиться о тех, кто ниже тебя, если это является твоим гражданским долгом или призванием. Долг и Отечество — вот две черты, которые ты никогда не должна преступать, если хочешь сохранить своё лицо. А если ты перешагнула их, то тогда ты достойна большего презрения, чем они.
— Но…
— Никаких но! Предателем всегда стать легко, тяжело остаться верным своему долгу. Целые поколения твоих предков служили Склавии, и предавать свои корни — значит умереть духовно, а где духовная смерть, там близко ходит и обычная. Запомни это, моя девочка.
— Я поняла, мама, — тихо пробормотала Женевьева, — а сейчас мы что выполняем?
— Свой гражданский долг. Нас позвали, и мы идём. У нас обеих есть дар, мы обе, точнее, я одна, могу оказывать медицинскую помощь, меня этому учили в институте благородных барышень. Кроме того, мы просто должны знать, что происходит, так что, у нас есть целых три причины, чтобы идти туда.
Девушка кивнула и дальше шла уже молча, ни о чём не спрашивая и напряжённо обдумывая материнские слова. Ей многое стало сейчас понятно, очень многое, но не всё сразу укладывалось в её голове.
Шли они до головы поезда довольно долго. Фонаря с собой не имелось, а вдоль насыпи идти оказалось очень трудно. Временами приходилось обходить росшие совсем рядом с рельсами кусты, да и по насыпанному гравию быстро не побегаешь, благо одеты они, спасибо маман… оказались по-походному и не цеплялись длинными подолами за всё подряд.
Увидев впереди разгорающееся пламя, они
— Видишь? Мы к месту. Сейчас мы здесь нужны. Ого! Вот это да! — словно глупая девчонка, вскрикнула графиня. — Смотри, какая картина висит в воздухе?!
Женевьева и сама увидала необычную картину, которая висела в ночном небе. Она сначала даже не поняла, что это, настолько красочно и необычно это всё смотрелось, напоминая новомодное кино. Только там оно чёрно-белое, а здесь по-настоящему цветное и красочное. Во тьме изображение показывало внутреннее устройство вагона.
В это время как раз послышался крик доктора, просящего поддержать юношу, что, как оказалось, держал эту самую картину. Юношу оказалось невозможно рассмотреть в темноте, тем более, он находился в тени собственного дара.
Графиня в это время закончила рассматривать как живой чертёж, так и общую картину разрушения и спасения людей, и обратила внимание на доктора и его слова.
— Женевьева! — позвала она дочь.
— Да, маман, я тут!
— Возьми плитку шоколада и накорми вон того юношу, это он держит картину.
— Ага, — девушка даже обрадовалась такому поручению. Выхватив из рук матери плитку шоколада, она бросилась к носителю дара.
Подбежав, она во все глаза уставилась на юношу, что имел столь необычный дар. Он оказался ей знаком.
— Ничего себе! — невольно сказала она вслух и тут же зажала себе рот ладошкой.
— Я шоколад принесла, как просили, чтобы покормить, — обратилась она к мужчине, что держал за плечи ослабевшего юношу, не давая ему упасть.
— Ай, молодец, барышня, — пробасил мужчина, — корми его.
— Как?! Я думала вам отдать шоколад и всё.
— Видишь, я держу его, мне неудобно кормить, а из твоих рук шоколад намного слаще будет, — и мужчина улыбнулся.
Женевьева почувствовала, как её щёки запылали горячим румянцем, но в темноте этого совсем не было видно, и она не стала заострять на этом внимание. Бедный, в прямом и переносном смысле, юноша казался неестественно бледным даже в свете Луны и отблесках пламени. Его огромные, заполонившие всю радужную оболочку зрачки смотрели куда-то в себя. Чувствовалось, что он держался из последних сил, но не сдавался, хотя в любой момент мог грохнуться наземь. Она даже немножко его зауважала.
— Отломи кусок и сунь ему в рот, видишь, кончаются его силы, ещё минута, и всё, грохнется в обморок.
— Сейчас, — и Женевьева, быстро разорвав упаковку, хрустко отломила кусок шоколада и сунула его прямо в губы юноше. Тот машинально облизнулся и откусил шоколад. Почувствовав вкус, он стал быстро прожёвывать полученный кусок и кусать вновь.
Девушке стало смешно, хоть окружающая обстановка не сильно располагала к этому. Отломив следующий кусок, она отдала его, и всё повторилось, пока юноша не смог самостоятельно взять руками кусок шоколада. Он почувствовал себя лучше, это стало прекрасно видно по тому, как ярко вспыхнула картина вагона. Женевьева аж засмотрелась на неё, и в это время рука юноши, что потянулась за остатком шоколада, слегка коснулась её руки.