Конструктор живых систем
Шрифт:
Обрадовавшись возможности поесть, я повернулся и направился к выходу, вспоминая, как быстрее добраться до столовой. Трое других нерешительно стояли, не зная, что делать.
— Обедать хотите? — обернулся я к ним.
— Да, а ты знаешь, где тут можно поесть? — сразу отреагировал один из них, худой русоволосый парень со скуластым лицом.
— Да.
— А тогда веди нас, поедим все вместе, — это сказал другой первокурсник, небольшого роста черноволосый пухляш. Третий, юноша среднего роста и весьма интеллигентного вида, только кивнул, решив присоединиться ко всем,
Но насколько уж я неразговорчивый, а этот оказался ещё хлеще, но всё же, если уж предложил всех отвести, то надобно хотя бы познакомиться. Все мы сейчас собратья по несчастью или счастью, смотря с какой стороны взглянуть.
— Фёдор Дегтярёв, сын почётного гражданина, — протянул я руку для рукопожатия.
— Ефим Трутнев, из мещан, — сказал худой парень и пожал мне руку.
— Антип Морозов, из купцов третьей гильдии, — пожал руку следом пухляш.
— Аполлинарий Венедиктинский, из интеллигенции, — ответил третий студент, подтвердив моё первоначальное мнение. Руки он предпочёл не заметить, а приложил пальцы к голове, как будто коснулся головного убора.
Меня это немного задело.
— Нет в Склавской империи такого сословия, как интеллигенты, — резко сказал я ему.
— Сословия нет, но я принадлежу к социальной группе, а не к сословию, мои родители преподаватели во втором поколении, а я, получается, буду уже в третьем, — немного напыщенно ответствовал юноша.
— Да из мещан он, — вмешался в разговор Трутнев, — выламывается просто, как муха на стекле.
— Попрошу вас не обобщать.
— Да ладно тебе, не хочешь руки подавать, так и не надо, мы все здесь из простых, дворян нет.
— Сын почётного гражданина… — начал было Венедиктинский.
— … не является дворянином, да и не потомственный он, чего ты нос воротишь?!
— Я бы попросил вас не употреблять жаргонизмы в мой адрес и не уподобляться тёмным личностям с самого социального дна.
— Это ты крестьян обзываешь таковскими словами? — ухмыльнулся Трутнев.
— Крестьяне — несчастные люди, их надо защищать, я называю так опустившихся людей.
— Ааа, вот оно как оказывается? — протянул Трутнев, не желая отставать от интеллигента, — так крестьяне сами за себя в состоянии ответить, чего их жалеть, а если ты имеешь в виду ворьё, да нищих с вокзальными проститутками, то так и говори.
— Я не собираюсь с вами обсуждать всякую мерзость.
— Ну, не обсуждай, и иди сам тогда ищи, где тебе жрать подадут, да не забудь, что нужно успеть к трём часам, — и, обернувшись ко мне, добавил. — Веди нас, Фёдор, а всякие ынтылигенты пускай жрут изысканные блюда, как они любят, но уже без нас.
Я пожал плечами, развернулся и потопал на выход, за мной последовал Ефим Трутнев, а следом за нами и Антип Морозов, который всё время с искренним любопытством слушал нашу перепалку, но не лез в неё.
Столовую пришлось искать довольно долго, потому как в этом здании я не бывал ни разу, да и вообще пока ещё плохо знал весь комплекс, из-за чего постоянно ошибался, но через пятнадцать минут мы всё же нашли нужное здание.
Благодаря тому, что основная
Подскочивший официант принял от нас заказ и убежал, чтобы буквально сразу принести еду. Больше всех заказал Антип, Ефим вполовину меньше, а я получил только то, что положено по талонам, что оказалось примерно тем же, что заказал себе и мещанин.
Свободного времени оставалось уже в обрез, и мы быстро съели принесённое. Морозов, заметив нашу скорость, спохватился и начал скорее поглощать еду, видя, что не успевает за нами. Пока я отдавал талон, а Ефим расплачивался с официантом, он успел доесть и даже презентовал нам два пирожка, что не смог или не успел уничтожить. И пока он расплачивался, мы их съели и уже устоявшейся компанией покинули столовую.
В назначенное время мы снова стояли перед дверями нужного кабинета. Венедиктинский уже тоже находился в коридоре. Бросив на нас негодующий взгляд, он гордо удалился в противоположный конец коридора и встал у окна. Вскоре подошёл и наш куратор.
— Вижу, что все на месте, прошу идти за мной.
И мы двинулись за ним. На это раз путь наш лежал в самый дальний и невзрачный корпус, где размещались многочисленные лаборатории, нужная из которых оказалась аж в полуподвале. Спустившись вниз по лестнице, мы остановились перед очередной дверью, на этот раз сделанной из толстого железа и имевшей табличку с надписью: «Лаборатория №1».
— Пришли, — констатировал куратор, — я сейчас занесу ваши документы, а дальше вас вызовут каждого по фамилии и будут работать индивидуально. Сами обратно дорогу найдёте?
— Найдём, — уверенно ответил Ефим, а все остальные согласно кивнули.
— Ну и хорошо, — и куратор, даже не стукнув в дверь, нажал на ручку, отворил её и вошёл внутрь, тут же захлопнув её за собой. Громыхнуло толстое железо, и мы остались одни.
Переглянувшись, разбрелись по коридору, держа дверь в поле зрения. В пустом и не очень длинном коридоре имелось всего пять дверей. Побродив по нему, я успел узнать, что они различались только номерами: №1, №2, №3, №4 и №5.
Тут вышел наш куратор и сказал.
— Трутнев, заходи сюда, Морозов идёт во вторую лабораторию, Венедиктинский в третью, а Дегтярёв в пятую. Я разнесу ваши документы, и как только выйду, можете заходить. Понятно?
— Да, — ответили мы поочередно.
— Ну и хорошо.
Ефим зашёл в первую, а мы пошли гуськом за куратором, исчезая за нужными дверьми, по мере его продвижения по лабораторным кабинетам. Мне достался самый последний. Куратор, который так и не представился нам, вошёл в него и вышел оттуда минут через пять, заставив меня изрядно понервничать. Кто его знает, о чём он там говорил, и главное, с кем, ведь я не заметил, чтобы хоть из одной двери кто-то выходил. Это меня совершенно не касалось, но любопытство мешало думать рассудительно.