Конструктор живых систем
Шрифт:
— Из Крестополя, что на юге империи, — ответил я, — а ты?
— Я из Орла, тоже губернскую гимназию закончил. А у тебя какой дар, а то я не запомнил?
— Живой чертёж.
— Ммм.
— А у тебя?
— А у меня с водой связан. Я могу за короткое время воду в пар преобразовывать, но умение моё нестабильно: то вмиг всё испаряю, то еле-еле душа в теле, только тёпленькая становится. Вот меня на дообследование и направили, завтра снова приходить велели, скорее всего, ещё долго ходить придётся.
— Почему? — удивился я.
— Потому что, как
— Ага, а мне тоже завтра велели приходить, чтобы разобраться с силой дара и его природой, а то не совсем ясно им, что у меня: живой рисунок или живой чертёж. Да и мне это неизвестно.
— Тогда вместе пойдём, тебе во сколько велели приходить?
— К девяти назначено.
— Аналогично. Ты вестник первокурсника получил?
—?
— Ну, бумажки тебе с расписанием выдали?
— Да.
— Покажи.
Я покопался в вещах и выудил оттуда все документы, полученные от коменданта.
— Ага, вот, смотри, у нас с тобой группа Живот, потому как факультет железнодорожный. Букву Веди отдали воздушникам, кстати, слышал, всех трёх барышень туда определили, — Ефим выудил из кипы нужную бумажку и ткнул в неё пальцем.
— Нет, не слышал.
— Ну, теперь знай, отняли у нас этакую красоту и преподарили другим. У них там все благородные учатся, создали себе особенный факультет, аристократический, и радуются. Там, как я узнал, начиная от баронов набирали.
— А разве все три девицы благородные?
— Да, представь себе, не знаю, какие у них точно титулы, но они все благородные — это абсолютно точно.
— Откуда узнал?
— Из слухов, вестимо. У меня много знакомых, да и уши хорошо слышат.
Я невольно взглянул на его уши, и да, помимо скуластого лица, Ефим обладал от природы ушами довольно внушительных размеров, не гротескно, но если присмотреться, то действительно большими, что его совсем не портило. Как-то гармонично они шли к его лицу.
— Допустим, но у нас во всей академии только три девушки учатся.
— На наших, чисто инженерных факультетах да, но есть и другие факультеты, там их намного больше. Говорят, что есть даже целые группы, состоящие из одних только барышень, и ни одного юноши, представляешь? — Ефим мечтательно закатил глаза.
— А почему тогда сегодня на торжестве их всего три имелось?
— Не знаю, может, эти факультеты отдельно привлекаются.
— Да уж, — я представил группу из одних девушек с редким вкраплением юношей, и мне почему-то сделалось горько. Как, наверное, замечательно и хорошо учиться с девушками, гораздо лучше и интереснее, чем в чисто мальчишеской группе, но увы.- А это на каких факультетах такие группы?
— То в филиале искусств, от нашей академии, да на разных курсах высшего образования. Не всем дают возможность поступить на основные профили, да и не все хотят, или родители им запрещают. А правительство требует, чтобы все носители дара, в том числе и прекрасный пол, получали среднее или высшее образование,
— Тогда понятно. Ладно, так что там с нашей группой?
— А, ну вот наша группа «Ж», вот Вестник первокурсника, — Ефим достал большую газету и, развернув её, начал водить пальцем по столбцам, напечатанным на второй и третьей странице. — Вот, смотри, литера Ж и столбец, в нём клеточки, а в клеточках указано название дисциплины, номер аудитории и корпуса, где она находится, а также время проведения. Берёшь газету, переписываешь себе расписание своей группы на неделю, и всё, ты знаешь, куда идти, во сколько приходить и когда заканчиваются занятия. Тут и лабораторные есть, и лекции, вон видишь, они объединены с другими группами. Так что, всё понятно и ясно.
— Действительно, а я и не подумал.
— Теперь будешь знать. У тебя вон даже картонка разграфленная есть, чтобы в неё вписывать занятия. Шпаргалка самая настоящая и очень удобная. Ну, а остальные бумаги всем дали, это для удобства нашего. Здесь уровень выше, чем в обычных университетах, да даже в других академиях.
— А ты про то откуда знаешь?
— Так у меня ещё два брата есть, да родственников куча, они не все учились в академиях или университетах, большинство обычные институты заканчивали. Но представления имеют, да и в гимназии у нас учились те, кто разумеет о том. Я кладезь разных фактов и слухов, — улыбаясь, закончил Ефим своё объяснение.
— Гм. Слухи мне не интересны, Ефим, а знания важны, тут спорить не стану. У нас в Крестополе всё чин чином, до Москвы и Павлограда далеко, живём в…
— … лесу, молитесь колесу, так? — рассмеялся Ефим.
— Не так. Крестополь на холмах расположен, а вокруг степь, ногайцы раньше там кочевали, пока наши предки их не попросили, да и не только их. Мой род от тех первых поселенцев идёт. А леса у нас почти и нет, так, вокруг холмов растёт, да в горах или перелесках небольших кое-где. Так что, мы живём вдалеке от столичной суеты, да и кроме гимназий ничего у нас и не имеется.
— А наш Орёл рядом с Москвой, да и до Павлограда не так, чтобы уж совсем далеко. Лады, с тебя тогда финики, а с меня новости.
— Какие финики? — в изумлении похлопал я глазами.
— Ха, у вас же там юг, значит, и финики растут.
— Нет у нас никаких фиников, ты, наверное, инжир имеешь в виду?
— Не знаю, помню, что пробовал что-то сморщенное и коричневое, но дюже сладкое и вкусное.
— Так это, может, курага из абрикоса, может, инжир сушёный, но в нём семечек много мелких-мелких. Он у нас не растёт, он в Закавказье растёт, у ширванцев с персами. А финики только в Африке растут, оттуда их и везут к нам, но я их тоже не пробовал, у нас своих фруктов хватает, чтобы чужими баловаться.