Контакт первой степени тяжести
Шрифт:
Сержант был поспокойней: над ним был старший, офицер. Ему-то дыня и полагалась, по уставу. Однако все ж и у сержанта лицо дергалось.
– Ну что, пошли, что ли? – решился наконец лейтенант, открывая дверь «жигулей». – Прошу, сержант!
– Да нет уж, вы первым идите!
– Мы тут не на параде. На службе старший – замыкающий.
– Это почему же?
– Потому. Волки – знаешь, как ходят? Вожак всегда сзади идет, прикрывает.
– Неправда ваша! Вожак впереди – ведет!
– Вот и неверно! Вожак от преследователей огрызается!
– Боитесь идти впереди – так и скажите!
...Они
Вошли и встали. Тишина.
– Владислав Львович! – взяв под козырек, нарушил паузу лейтенант. – Вот вам блокнот с чистосердечными признаниями художника Белова. Писал он всю ночь и написал честно, как он нам сам доложил. Откровенно. Ничего не утаил.
– Понятно, хорошо! Давай сюда его, Белова.
– А это просто невозможно, – отрицательно мотнул башкой сержант.
– Как невозможно? Почему?
– Да потому что – вышло как? – Сержант склонился к самому лицу Власова, втолковывая ему ясно, просто, как малому ребенку: – Он письменно, художник ваш, Белов, все объяснил вам, письменно, не устно, так? Видите – вот исписал полблокнота. Это понятно, надеюсь? Ну вот. А сам он взял – да и сбежал!
– Вот сука же, ага? – добавил лейтенант.
– Что, снова не подходит? – спросил милиционер Белова. – А ты соседу позвони. Соседа телефон знаешь?
– О, Петя, ты – Аристотель! – обрадовался Белов и быстро набрал номер соседа: – Алло, Сашка? Привет! Тебе Ленка ключи не оставляла от квартиры? Нет? Ну, значит, дрыхнет. Будни ее! В стену стукнись кулаком. И позови ее к себе: мой телефон, его... – Белов чуть не сказал «могут прослушивать», но спохватился: – Ужасно плохо работает, мой телефон, совсем погано слышно. Да!..Лена?! Слава богу!
Белов обрадовался так, что у него чуть не лопнуло сердце. Не в состоянии сдерживаться, он уже почти кричал в трубку:
– Послушай, Лен, я не уехал, я в Москве. При встрече расскажу. Внимательно меня послушай, слышишь? Что надо сделать? Во-первых, собрать мои вещи, теплые. Какие найдешь, все равно.
– И сухарей насушить, – не смог не встрять, подначивая, милиционер.
– Там свитер новый, да ладно, его надо искать. Бери, что найдешь, понятно? Я сейчас в одной рубашке. После расскажу... Потом еще деньги ты достань. А то я и без копья вдобавок. Деньги, ИЗ, на книжной полке у меня, за Львом Толстым. Все забираешь деньги, абсолютно все! Да, вот еще: и документ какой-нибудь, любой, найди, прихвати. Любую ксиву – чтобы только с фотографией! Все это ты хватаешь быстро и – к соседу, к Сашке – ну откуда говоришь, почему – сейчас нет времени это объяснять, при встрече. В моей квартире не оставайся, ясно? Ни в коем случае. Запрешь квартиру и у Сашки меня ждешь! У Сашки, поняла?! Отлично. Пять минут тебе на все про все! Я тоже к Сашке подскочу, быстро, в течение ближайшего часа. Все поняла? Удач тебе! До встречи! У-х-х! – выдохнул Белов, кладя трубку.
– А я не понял, – вдруг сказал милиционер, – зачем же ты ее ну, со своей квартиры – к Сашке? Странно.
– Боюсь, ко мне нагрянут на квартиру.
– Кто?
– Жена!
– Она же, ты сказал, за океаном у тебя?
– Вот то-то и страшно. Разгонится над океаном и налетит с разгона...
– С чего
– А разведенному, ты думаешь, не больно? – молол Белов что лезло в голову, лишь бы не замолкать, не останавливаться. – Ну, если, скажем, мясорубкой по лицу? Разведенному? А? Так же хреново, как и женатому. Верно я рассудил? Ладно, бывайте, братцы. Хотел у вас еще и на метро занять, да ладно уж – раз без денег, то уж такси поймаю, пожалуй.
– Ты бы оделся б. Не в рубашке ж ехать. В таком виде тебя никто и не посадит. Решат, что того... – один из охранников покрутил пальцем себе у виска. – Я комбинезон тебе дам – во – запасной.
– Давай. Спасибо. Я сегодня же верну.
– Да не спеши. Ты, главное, верни его постиранным!
Лена лихорадочно искала, собирала вещи. Нервозность, сквозившая в голосе Белова, передалась и ей. Она плохо ориентировалась в вещах Белова – копаться у него в шкафах ей до того не приходилось. Она спешила, все перерывая, откидывая барахло на стулья, кресла, на тахту.
Надо быстро, за пять минут – он ей ведь так сказал!
Белов, уже одетый в пятнистый комбинезон, протянул руку, останавливая первую попавшуюся машину – старенький «москвич», времени в обрез.
На его удивление, «москвич» мгновенно и резко вильнул к нему, тормознув с визгом.
«Во, до чего ж денег ему хочется!» – подумал Белов, наклоняясь к окну «москвича».
Однако водитель, вместо того чтобы склониться навстречу с вопросом «Куда?» и «Сколько дашь?», стремительно выскочил из автомобиля на проезжую часть.
– Николай Сергеевич?! Вот те раз! Вы как здесь?
Обходя быстрым шагом капот, прямо на Белова надвигался старший инспектор уголовного розыска Иван Петрович Калачев.
«О господи! – мелькнуло в голове у Белова. – Вот повезло как утопленнику».
В сознании немедленно всплыла картина: кирпич, летящий в очко сельского сортира.
Люди реагируют на звук!
– Здравствуйте, Иван Петрович! – шагнув вперед, Белов протянул руку инспектору. – Мне Владислав Львович сказал, что вас срочно начальство зачем-то вызвало и вы поэтому задержитесь... – Белов говорил искренне, чувствуя с удивлением, что он как-то совершенно неожиданно взял верный тон. Нахлынувшее вдохновение самозабвенного, наглого вранья настолько охватило его, что он осознал каким-то седьмым чувством, что эта встреча даже к лучшему. Да и в самом деле он был рад встрече с Калачевым. – Рад видеть вас в добром здравии! Хотя, честно говоря, никак не надеялся с вами сегодня увидеться.
– Я ничего не понимаю: почему вы здесь?
– В двух словах объясню. Вы не очень торопитесь? Власов отпустил меня на все четыре стороны.
– Как так?
– Так. Даже подписку о невыезде аннулировал. Вот. – Белов выдержал небольшую паузу и продолжил: – Я уже дома успел побывать, переоделся, решил на дачу, на недельку... Больно вы мне нервы-то все же потрепали. Ну, да я не в обиде: работа у вас такая, все понятно!
– Мне ничего пока не понятно.
– Я объясню вам, Иван Петрович, но только в той мере, в какой сам понимаю ситуацию. Владислав Львович – только прошу: пусть это останется между нами – вел с вами не совсем чистую игру.