Конторщица 4
Шрифт:
— Тихо ты! — испугалась я, что Инна Станиславовна услышит.
— А что это ты читаешь? — присмотрелся к книге в моих руках Велимир, — Ого! «Основы радиолокации и накопители импульсных сигналов». Вот уж не знал, что ты любишь такое.
Я и сама не знала, просто схватила первую попавшуюся книгу, но что-то отвечать было надо же:
— Да, такая вот я разносторонняя личность, — заявила я важно, и, чтобы он не стал дальше докапываться, торопливо добавила. — Слушай, Велимир, постарайся обсудить с нею фугу Шнитке для фортепиано.
Вилимир пожал плечами и кивнул с видом
— А теперь иди давай к ней и постарайся занять ее еще хотя бы полчаса, — требовательно бросила напоследок я, — Давай-давай!
Велимир скорбно удалился, а я вернулась к оставшимся полкам.
Искомую папку я, как ни странно, нашла сразу же. Аккуратно заменила страничку и вернула все на место.
Ура!
Сделано!
А вот теперь можно и домой.
Потянувшись до хруста, и массируя затёкшую шею, я сложила стопки книг обратно на кушетку и пошла в «зал» безжалостно разгонять влюблённых голубков.
В звенящей тишине витало напряжение. Ромео и Джульетта сидели по обе стороны от стола, Велимир вяло ковырял мельхиоровой ложечкой торт, а Инна Станиславовна потерянно зависла над чашечкой с остывшим чаем.
— Что случилось? — решила взбодрить ребятишек я. — О! Тортик!
Моё появление явно оживило вечеринку, и Велимир сразу наябедничал:
— Инна Станиславовна категорически отказывается обсуждать фугу Шнитке для фортепиано. Я уже не знаю, что и делать!
Я перевела взгляд на Инну Станиславовну. Та сидела с непреклонным видом, скорбно поджав тонкие губы.
— Так, — сказала я, щедро зачерпнув крем ложечкой, — дайте мне три минуты, сейчас я доем свой кусочек, и мы идём домой: время позднее, а у Велимира завтра репетиция.
Над столом прошелестел общий вздох: явно облегчённый — Велимира и расстроенный — Инны Станиславовны.
Домой я добралась только в полвторого ночи. И это был полный капец. Сперва под косыми струями дождя я долго-долго ковыляла вслед за Велимиром, который тщетно пытался поймать такси. В тех местах, куда уличные фонари не доставали, было так темно, хоть глаз выколи. А когда ветер ненадолго разгонял тяжелые тучи, узкий месяц отражался в пенящейся от тяжёлых дождевых капель лужах. После нескольких неудачных попыток мы набрели на телефонную будку, откуда Велимир позвонил кому-то и некоторое время ругался в трубку. Наконец, за нами приехал белый «Москвич», за рулём которого сидел хмурый заспанный дядька, который и развёз нас по домам.
Но на этом мои ночные приключения не закончились — попасть в мой номер оказалось сложнее, чем подменить документы в квартире секретаря Терешковой или покорить Эверест.
Сперва дежурная администратор, толстая женщина с неубедительным пергидрольным пучком и мясистыми щеками отказывалась открывать дверь и пускать меня. Только-только я её уговорила (прощай червонец!), как почти та же история произошла у меня в номере. Гостиница-то была ведомственная, где вдобавок к незамысловатому сервису полагалось жить в комнатах по несколько человек. В моём номере нас было двое: я и упитанная дама из горисполкома. Звали ее Валентина Гаврильевна.
Сперва она долго не хотела открывать дверь.
Я молча вытерпела её претензии, переодела ночнушку, торопливо умылась, почистила зубы и с облегчением нырнула под одеяло. Чуть скрипнула кровать, и я вытащила из-под подушки подменённый листок и принялась читать. Пробежала глазами первые абзацы, но дочитать не успела — Валентина Гаврильевна опять зашипела:
— Тушите уже свет! Совсем совести нету! Два часа ночи!
Пришлось подчиниться.
Когда Валентина Гаврильевна захрапела, я не вытерпела, достала опять листок, на цыпочках подкралась к двери, отперла и в полоске света принялась дочитывать.
Утро, как и моё настроение, было угрюмым, наполненным тусклым сероватым светом. Я открыла форточку и внутрь ворвался сырой, насыщенный дождевой влагой, воздух и сдержанный перестук бьющихся об стекло капель дождя.
— Форточку закройте, Лидия Степановна! — недовольно рявкнула Валентина Гаврильевна, нервно снимая бигуди перед зеркалом. — Холодно же!
Я была с ней не согласна, но подчинилась. Не хотела нарываться на конфликт. Знаю я таких баб — всё ищут малейший повод придраться хоть к чему-то. И если найдут — то уже с темы не слезут долго.
Пока я красила ресницы, Валентина Гаврильевна успела сходить на этаж ниже и принесла из общего холодильника варенную курицу и яйца. Заварив в стакане чай с помощью маленького кипятильничка, она принялась чистить яйца. Морщась от заполнившей номер вони, я торопливо оделась и выскочила из номера — съезд должен был состояться во второй половине дня, речь я выучила хорошо, так что решила посвятить утро своим личным делам.
А дел у меня было много. Целых три пункта. Но очень важных.
Первый — поговорить с Иваном Аркадьевичем. Мне нужно решить вопрос с Альбертиком и его выкрутасами. Или же как-то прояснить мою ситуацию. Провести остаток рабочих дней в битвах с Альбертиком мне отнюдь не улыбалось. И раз Иван Аркадьевич подписал меня на работу своим замом, а сам свалил в Москву — значит пусть и помогает разрулить всё это.
Второй — найти Василия Попова, неудавшегося мужа Лидочкиной тётки Зинаиды. Адрес своей московской квартиры он мне оставил. Зачем? Да всё просто. Во-первых, родственников у него не было. Зато огромная трёхкомнатная квартира в центре Москвы была в наличии. Кроме того, если нарисовался Мунтяну и сразу припёрся к моему подъезду, значит всё это неспроста и чревато большими проблемами.
И третий — шоппинг. Глупо пробыть в Москве несколько дней и не затариться дефицитными продуктами и одеждой.
Так что я отправилась к Ивану Аркадьевичу, решив по дороге заглянуть в пару магазинов. С одеждой пришлось обломиться — в универмаге была такая очередь, что пришлось бы провести там весь день. И то не факт, что успела бы.
— Что выбросили? — схватила я за рукав взволнованную дефицитом потную тётку, которая стояла последней в очереди.
— Так кожаные куртки. Венгерские, — с придыханием многозначительно сообщила так и опять вперила тревожный взгляд куда-то вглубь магазина.