Контракт с подонком
Шрифт:
– Мм... Художница из интерната для инвалидов. Ирина Мелидзе. Пусть на благотворительном аукционе выставят ее картину. Картину выберет Лаура. А в статью расходов собранных средств с аукциона пусть заложат три процента под наши опекаемые организации. Тогда можно нас заявлять в прессе как гостей. Я приду с роскошным животом и обязательно его подчеркну!
– закатываю с усмешкой глаза.
Она, конечно, ничего не получит с продажи. Но вдруг кто-то заметит и оценит. И тогда остальные картины она сможет продать за хорошие деньги.
– Хорошо, Мелания Алексеевна, передам. Но вы понимаете, что журналисты будут пытаться задавать вопросы об... инциденте и родственниках.
Забираю с подноса официанта бокал с апельсиновым соком.
– Мне все равно, Валентина. Я отвечаю только на те вопросы, на которые хочу.
Как учит Софья Алексеевна.
– Ещё будут распоряжения?
– Пока нет. Спасибо.
– И... Пришли счета. От Лидии и ее родителей. Оплатить? Или переслать Максиму Марковичу?
– Нет. Ничего не пересылать. И не оплачивать.
– Даже коммунальные платежи?
– Даже. Мы готовы оплачивать только счета из рехаба для зависимых. Всё. Это наша позиция.
– Они начнут названивать Софье Алексеевне.
– Андрей Григорьевич забрал у нее телефон. Так что ничего не получится. Самодур теперь - Мелания Вторая. И такова моя воля. Все претензии через секретаря и адвокатов!
Лидии не прощу ни Максима, ни Императрицу.
На большой веранде накрывают стол.
Беспокоясь за Софью Алексеевну, иду к ней. Ей нельзя нервничать. А возле нее - Юлия Викторовна. Напросилась всё-таки на встречу. Они тоже, как и Лидия, уехали из России. Но не рассчитали силы. И поэтому она здесь.
Юлия пишет Софье Алексеевне огромные распашонки покаянных писем. Вернее, мне хотелось бы верить, что покаянных. Софья Алексеевна не читает.
И вот... приехала сама.
Подхожу, тактично останавливаясь на небольшой дистанции.
– ...Мама... Мы в очень сложной ситуации, очень! Ты же знаешь что такое европейские клиники. Они мгновенно сожрали все средства! Мы, Данилевские, остались нищими! Это такой позор...
– Вы - Курпатовы.
Максим серьёзно повредил Анатолию Павловичу челюстной сустав и позвонки на шее. И он теперь бесконечно лечится.
Наши адвокаты, под давлением Софьи Алексеевны договорились не подавать взаимные иски, замяв эту всю историю. Но если Софья Алексеевна замяла ее для публики, пытаясь в очередной раз спасти репутацию Данилевских, то это совсем не значит, что простила и отпустила. Вовсе нет!
– Счета из больницы для нас неподъемны...
– Софья Алексеевна, все в порядке?
– взмахиваю пальцами, здороваясь.
– О, всё прекрасно. Дочь ко мне пришла. На могилку. Не будем ей мешать. Это же святое, убиваться на могиле матери о тяжестях бытия...
Императрица в своем репертуаре чёрного юмора.
– Продолжай, Юлия.
– Ты столько средств спускаешь на благотворительность!
– У меня вообще ничего нет, Юлия. Я на полном содержании Андрея Григорьевича. Святой человек... А лечиться надо по средствам. В России медицина бесплатная, например.
– Ясно...
– опускает взгляд, поджимая губы.
– Ну а коли ясно, иди.
– Пришло время просить милостыню у других родственников?
– горько.
– Вот на что Вы нас вынуждаете? Хотя мы все знаем, что Вы присвоили деньги отца. Что ж... Значит, будем просить у герцогини.
"Герцогиня" двоюродная племянница Мелании Первой, и реально имеет титул в Англии. Софья Алексеевна поддерживает с ней вежливую родственную связь. И иногда они помогают устроить дела друг друга через свои связи.
– Какой позор, - вздыхает Софья Алексеевна.
– Как хорошо, что я уже умерла и не увижу этого.
– Прекратите, мама!
– Прощай, Юлия, - твердо.
Бледнея, Юлия, уходит, не проронив больше ни слова.
Догоняю ее.
– Юлия Викторовна, подождите.
Оборачивается, смерив меня презрительным взглядом.
– Я дам вам денег.
– Действительно?
– настороженно.
– Не просто так, конечно.
– Ну, конечно, не просто так, - с сарказмом.
– Да. Мы знаем,что у Алекса родился сын. Микаэль.
Мишутка...
– Убедите Надю вернуться в Россию. Мы знаем, что она в тяжёлой ситуации там. Убедите, что мы не будем преследовать ее и отбирать ребенка. Мы просто хотим, чтобы он жил недалеко от нас, общался с отцом и родственниками. И мы ей поможем материально, в разумных пределах. И возьмём на себя заботу о ребенке.
С нашими переговорщиками она говорить отказывается. Боится, что отберем.
– Мы купим билеты. Если она прилетит, мы дадим вам денег.
– Ребенок нездоров. У него есть дефекты.
– У нас у всех есть дефекты, сестра. У него порок сердца, а у тебя его вообще нет. Это же не мешает тебе жить, - дёргаю бровями.
– У Данилевских его в принципе нет! Ты такая же как и мы. “Сестра”!
– Оу. Меня признали. Отрадно. В общем, скажите ей, Юлия Викторовна, что мы можем отобрать его и в Швеции, но не хотим этого. А значит, ей нечего бояться.
Мы действительно не хотим. Надя не бросила его, когда поняла, что денег ей не получить. А значит - мать она терпимая.
– Как быстро ты освоила правила игры!
– Софья Алексеевна говорит - кровь, - пожимаю плечами.
– Но кое-что тебя отличает от наших императриц. Они никогда не использовали местоимение "мы". Только "я".
– Императрица говорит - "речь определяет судьбу". Я работаю над этим.
– Что ещё говорит императрица?
– Императрица говорит, что Вам стоит поторопиться, Юлия. Вдруг Надя сама решит бежать за помощью к нам. Останетесь без своих денег...