Контракт с подонком

Рам Янка

– Да все с ней в порядке!
– чуть раздражённо.
– Есть дела поважнее.

Иду по нашему дому, как по чужому. Тихо, света нет, сумрачно. Горят только резервные тусклые точечные светильники.

– У нас авария?

Прислуги не видно. Дверь в столовую нараспашку. Заглядываю. Накрыт стол, все брошено словно в середине обеда и не убрано.

– Максим...
– одергивает меня мать.
– Пойдем.

Есть хочу, пиздец, просто...

Стягиваю со стола тост, с тарелки, где сидит Мелания, рядом с моим пустым местом. Жуя, замечаю, что на полу лежит трость Софьи Алексеевны.

Давясь, проглатываю кусок. Оставляю тост на столе.

– Так, а чего происходит-то?..
– иду за матерью, застываю на пороге кабинета Софьи Алексеевны.

На ее троне - Анатолий. Приглядываюсь. Его лицо располосовано бордовым полосами.

Все в кабинете перерыто.

– Добрый вечер...
– оглядываю весь пиздец.

На столе лежит огромная связка ключей императрицы и несколько пачек купюр - евро, баксы, ещё что-то... Картина на стене сдвинута, обнажая дверцу сейфа, в котором бабушка хранит ценные вещи. Большую часть в ячейках банка, но некоторые здесь. Сейф закрыт. Шкафчики в столе выломаны и выворочены. И тоже лежат на полу, вместе с топориком.

В прострации хлопаю глазами. Сердце начинает колотиться от адреналина. Аккуратно переступаю через бумаги

– Присядь, Максим...

Оседаю на стул. На котором сотню раз получал выговоры от Императрицы.

И я бы что угодно сейчас отдал за очередной. Потому что - что-то трешовое случилось... очевидно.

– Где бабушка?..

– Лидия тебе сейчас все объяснит. Ты должен послушать мать. И спасти ситуацию. И нас всех. Иначе...

Сметает со стола все бумаги, кладет передо мной несколько листов.

Уходит.

Поднимаю, бегаю глазами по строчкам, не соображая ничего.

– Максим, мой мальчик...
– гладит меня по плечу мама.
– Наша Софья Алексеевна не в себе. Ты это и сам наблюдал и знаешь. Все ее решения в последнее время - это результат болезни. При деменции люди становятся злобные, мстительные и нелогичные.

– Да ты что, мам? Какая деменция?.. Она ж умная как черт.

– Да-да... Болезнь вошла в апогей. Мы все так устали от нее!
– страдающе всхлипывает.
– Да ты и сам все знаешь... Ты тоже жертва ее невменяемости. Ты - в первую очередь! Это ее решение - отдать все Мелании, лишив тебя наследства, это - умопомрачение. Она не понимает что делает. Мы хотим видеть наследником только тебя! Сделай все правильно, мой хороший, уговори Меланию подписать бумаги на отказ. Она же ничего не потеряет, будучи твоей женой. А вот мы... ты! Ты потеряешь все, если власть окажется в ее руках. Ты станешь рабом! Опять! Как мы все рабы Софьи Алексеевны! Как я была рабыней Марка. Мелания Вторая, поверь мне, не уступить в тираничности Первой. Пусть подпишет... Остальное сделают наши юристы, - наглаживая меня по спине, уговаривает.
– Спаси нас всех... Пусть все будет лучше в твоих руках. Чтобы ты владел ситуацией. А мы тебе все поможем. Мы назначим своих управляющих. Ты даже не будешь вникать. Вы поедете наконец-то в свой медовый месяц, заберёте яхту Марка, домик на Бали! Хоть на год! Хоть на два! Отдыхайте... Катаетесь по Европе. Наслаждайтесь! Ты ее увезешь, и у нас все получится здесь.

– Ааа... Понятно... Ясно... А Софья Алексеевна-то где?

–

Ей нехорошо. У нее приступ. Она в больнице. Давай, мой дорогой... Всего несколько подписей. Ты достоин быть наследником! Виктор Данилевский оставил все тебе, ты же знаешь. Это Софья Алексеевна все отняла... Верни всё, что принадлежит тебе.

Собираю бумаги.

– Где Мелания?

– Она у себя.

Протягивает мне ключ.

– Она может не согласиться с этим. Но ты должен надавить как мужчина! Пока это возможно. Если нужно, мы все... надавим. Это всё - ради тебя.

– Мм. Спасибо за поддержку.

Быстрым шагом, почти бегом, иду наверх.

– Толя, ну где твоя охрана?!
– слышу нервный голос тетки из гостиной.

– Едут. Все не так просто. Я был не готов к такому подарку судьбы.

Поднимаюсь по лестнице. Комкаю гневно бумаги, швыряю в сторону.

Открываю дверь, залетаю в комнату. Темно. Горят две тусклых точки - над ванной комнатой и над дверью.

– Лана!

Она слепо поворачивает голову на мой голос и начинает рыдать навзрыд.

Падаю на колени рядом с ней.

– Надо впустить Скорую, - заикается от слез Мелания.
– Для Софьи Алексеевны. Она без сознания!

– Она в больнице...

– Это неправда. Неправда, она здесь! Они не вызывают Скорую, пока я не подпишу. А если подпишу, тем более не вызовут! Они хотят избавиться от нее. Она умрет, тогда вызовут!

– Ты что такое говоришь?
– в шоке перевариваю я.

– Да!! Да... Поверь мне, пожалуйста!
– плачет она.
– Они отобрали мои очки. И мой телефон. Я ничего не могу сделать.

Горестно вздыхает.

Ловлю ее лицо в ладони, разворачивая к свету.

На ее лице отек и синяк, даже в сумерках видно, что заплыл глаз...

– Кто это сделал?
– веду пальцем по ее лицу.

Вспоминаю разодранное лицо дядьки. С яростью засаживаю кулак в стену.

– Максим!!
– встряхивает меня.
– Я вызвала Скорую... С телефона Яна. Заряда хватило только назвать адрес. Я боюсь, что они не приедут. А приедут - им скажут, что вызов ложный. Зарядить не получается, розетки не работают.

Ааа... Свет отрубили, чтобы выключить камеры и ИИ, который может сам среагировать на опасные ситуации, оповестив службу охраны, - доходит до меня.
– В системе они не разбираются, поэтому отрубили всё сразу. И дом поэтому пустой?

– Надо звонить Одинцову!
– трясет меня Мелания.
– Софья Алексеевна сказала, если что - надо звонить Одинцову. У тебя есть телефон позвонить Одинцову?

Прижимаюсь губами к ее соленому лицу.

– Сейчас у меня все будет.

Поднимаю, пересаживая на кровать.

Бегом спускаюсь с лестницы.

Внизу возле лестницы меня ждёт стая шакалов.

– Ну что?! Подписала? Подписала?!

Не тормозя, с правой впечатываю кулак в зубы дядьке. И добиваю. Академические - хук и джеб. Нокаут.

Юлия с матерью, взвизгнув, разлетаются в разные стороны.

– Что ты делаешь?!

Всегда мечтал зажечь и позвездить на ринге. Но Софья Алексеевна бы никогда не позволила.

Может и к лучшему, - смотрю на лежащего на полу Анатолия. После таких ударов можно и дурачком очнуться.