Контрольный выстрел

Головачев Василий Васильевич

Ставр молча повернул обратно. Записать код мог толь­ко терафим, но Фил погиб, а сообщать об этом Диего не имело смысла.

Глава вторая

ТОТ МУДРЫЙ

Теотиуакан, знаменитая столица древнейшей цивили­зации Центральной Мексики, располагался в пятидесяти километрах от Мехико в большой и плодородной долине и был построен индейцами в первом тысячелетии нашей эры, а воссоздан почти в первоначальном облике к четы­рехсотому году третьего тысячелетия.

Его вид сверху был так живописен, что, по молчали­вому согласию спутницы, Ставр остановил такси в воздухе, и они четверть часа любовались двумя пересекающимися главными магистралями города — Дорогой Мертвых и Про­спектом Жизни. Гигантские

массивы Пирамиды Луны и Пирамиды Солнца, сложенные из асфальтобетонных бло­ков и облицованные нетесаным вулканическим камнем, с храмами на плоских вершинах, выглядели величественно и грозно, вызывая священный трепет. А обширный комп­лекс построек, возведенных на одной платформе у пере­сечения проспектов и объединенных под общим названием Сьюдадела, что по-испански означает «цитадель», бывший дворец правителя Теотиуакана, был поистине великолепен. В этом ансамбле сверкающих позолотой зданий выделялся храм Кецалькоатля — Пернатого Змея, покровителя куль­туры и знаний, одного из главных божеств местного пан­теона. Храм, состоящий из шестислойного основания — каждая следующая платформа была меньше нижней — и пирамиды с балюстрадой парадной лестницы, украшали скульптурные изображения головы Кецалькоатля и бога дождя Тлалока в образе бабочки. Это чудо древнеиндей­ской архитектуры можно было рассматривать часами.

К западу от Сьюдаделы располагался еще один комп­лекс построек, но уже современных, хотя и стилизованных под пирамидальную готику древних сооружений. Именно там, должно быть, и жил Ян Тот, характер которого, по отзывам, укладывался в знаменитое высказывание Эрнста Теодора Амадея Гофмана: «Друзья утверждали, что при­рода, создавая его, испробовала новый рецепт и что опыт не удался».

Полюбовавшись десятками пышных храмов и дворцо­вых сооружений по обеим сторонам проспектов, среди ко­торых выделялись Дворец Кецальпапалотля, Храм Ате­телько и Дворец Пернатой Улитки с их квадратными ко­лоннами, украшенными низкорельефными изображениями божеств и животных, орлов и ягуаров и красочными фре­сками, Ставр повел такси к кварталу Тепантитла. Грехов не дал точного адреса Тота, и теперь надо было искать его в поле Сил без особой уверенности, что их примут.

— Давай, я попробую определить, где он живет,— предложила Видана. Волосы девушка уложила короной, отблескивающей драгоценными камнями, а уник-платье превратило ее в индейскую принцессу.

Ставру ее наряд нравился, хотя он подумал, что Ян Тот вряд ли заметит, во что одета гостья.

— Попробуй,— согласился он.

Видана сосредоточилась, откинулась в кресле. Такси медленно плыло над городом на стометровой высоте, об­гоняемое другими аэрами и туристическими флайтами, трижды пролетело над открытыми барами, кафе и ресто­ранами, полными веселящихся посетителей. Точно такие же рестораны можно было встретить в любой части света, и Ставр невольно помрачнел, подумав: весь мир — ресто­ран! Он сознавал, что не прав, но в свете последних со­бытий воспринимал разгульное веселье людей внизу как открытый вызов ему и другим интраморфам, каждый из которых имел свое понятие об отдыхе, не связанное с ресторанным времяпрепровождением.

Минута истекла в молчании. Потом Видана вздохнула и неуверенно показала пальцем на одну из каменных пи­рамид на окраине массива Тепантитла.

— Здесь?

Ставр, который давно уловил «запах» ауры Яна и за­пеленговал его, понимая, что Тот обнаружил себя специ­ально, по просьбе кого-то из общих знакомых, того же Грехова, отрицательно качнул головой.

— Он живет на севере, в баррио Сакуала. Видишь на холме белокаменный комплекс с миниатюрной пирамидой? Это его дворец.

Видана уничтожающе смерила спутника взглядом, и Панкратов, чтобы предотвратить спор, вынужден был при­знаться, что принял «позывные» Яна. Озадаченная девуш­ка примолкла, и такси совершило посадку в углу патио — прямоугольного внутреннего дворика, вокруг которого вздымались стены владения Яна Тога. Аэр улетел, а они стали разглядывать архитектуру дома «с тылов», остано­вившись возле бассейна

с хрустально-прозрачной водой и ожидая появления хозяев.

Многокомнатные ансамбли, обрамлявшие патио с трех сторон-, располагались на двухслойных платформах и име­ли узкие окна и двери, украшенные резьбой или фресками. Пирамидально-ступенчатые крыши зданий говорили о внутренних ступенчатых же сводах. Терракотовые стату­этки богов и животных, украшающие крыши, стоящие в нишах и по углам дворика, вносили завершающий штрих в гармоничность композиции.

Замыкался патио пирамидальным «храмом» высотой метров пятнадцать, который был точной копией Храма Надписей в Паленке. Пирамида состояла из девяти плат­форм, а венчала ее пятиоконная «усыпальница», к которой вела центральная каменная лестница в четыре пролета.

Ставр вдруг сообразил, что все здания, по сути, по­вернуты к патио не тыльной стороной, а фасадом, а это означало, что к дому Яна Тота дороги не было. Дом стоял на крутом холме, и добраться к нему можно было только по воздуху.

Поскольку прошло несколько минут, а во дворе никто не появился, Ставр предложил Видане поискать хозяина, но не успели они решить, откуда начинать поиски, как на вершине «храма» появился человек в развевающейся от ветра оранжевой накидке.

«Поднимайтесь»,— родился в головах гостей отчетли­вый голос.

Переглянувшись, они направились к лестнице и вскоре стояли напротив незнакомца, одеяние которого вовсе не было накидкой, а просто полоской кисейной материи, об­мотанной вокруг груди и ниспадавшей складками с плеч на руки и бедра.

Человек был молод, высок, худощав, блестящие исси­ня-черные волосы крылом нависали над высоким лбом и волной ниспадали на шею, узкое лицо с прямым носом и смуглой кожей красноватого оттенка подчеркивало целе­устремленность натуры, а черные глаза, слегка затуманен­ные внутренним диалогом или размышлениями, были пол­ны внимания и силы.

Пауза затянулась. Ставр заметил, как зачарованно Ви­дана смотрит на Тота, и сделал шаг вперед. Он не был готов к тому, что Тот Мудрый не старше его самого.

— Здравствуйте. Примите наши извинения, но мы...

— Я знаю. Приветствую элиту «контр-2» в моем скром­ном владении. Идите за мной.

Несмотря на жару и ясный солнечный день, внутри «храма» царили прохлада и полумрак. Узкий коридор, по­вернув дважды, вывел их в квадратное помещение со ста­туэтками по углам и с разрисованными стенами. Посре­дине в керамической ажурной вазе горел огонь, хотя не было видно, что его поддерживало: ни свечи, ни деревян­ной щепы, ни блюда с маслом и фитилем внутри вазы гости не заметили. За вазой чуть наклонно стояла стела с иероглифической надписью, а под ней — каменная скамья, на которой буквально светилась полуметровой ве­личины раковина, оправленная в золото.

На полу красовался ковер с орнаментом из геометри­ческих фигур, а на одной из стен — гобелен с таким же рисунком.

— Моя келья для размышлений,— сказал Ян Тот. За­метив, что Ставр разглядывает стену, добавил: — Здесь рассказывается о рождении Капайотля, моего предка в сто­пятидесятом колене, одного из правителей Йошчилана.

Тот откинул кисейную накидку на стене, скрывающую нишу, вернее, небольшой каменный склеп, жестом при­глашая гостей войти.

Склеп оказался натуральным лифтом, доставившим их на первый этаж здания, в комнату, иллюзией видеопласта преображенную в залитую солнцем веранду, зависшую над гигантским, сказочной красоты каньоном. У вырезанной из камня балюстрады, стояли столик и несколько легких кресел. Фрукты, конфеты и напитки возникли на столе, словно по мановению волшебной палочки, как только го­сти расселись по креслам. Ставр еще раз, более внима­тельно, присмотрелся к хозяину, пси-сфера которого аб­солютно не ощущалась, будто рядом находился не интра­морф и даже не человек вообще. Лишь изредка Ставр «хватал» высшие регистры пси-поля, и в такие моменты ему казалось, что где-то далеко-далеко играет музыка. Ставр понял, что, если бы полчаса назад Ян не высветил свою ауру ему для пеленга, они искали бы дом не один час.