Контрольный выстрел

Головачев Василий Васильевич

— ФАГ — это Миросущество Большой Вселенной со своим набором «клеток», законов, принципов и констант.

С нашим Универсумом он, возможно, и не воюет, даже наверняка не воюет, просто «играет», но для нас с вами эта игра оборачивается войной со всеми вытекающими по­следствиями, и мы обязаны драться, чтобы выжить. Задачи спасти метавселенную никто перед нами не ставил, но, возможно, я знаю не все, и появление в домене людей запрограммировано как раз на этот случай. Да и что такое в принципе одна клетка для организма, состоящего из мил­лиардов таких клеток? Для человеческого тела потеря од­ной клетки вообще незаметна. Но...— Тот понял, какое впечатление произвело на гостей его последнее заявление,

и закончил: — Но, может быть, я не прав. Уверен лишь в одном: человек — система, решающая определенную функциональную задачу космоса, но он обладает доста­точной свободой воли.

— Как наши инки и витсы! — прошептала Видана. Она была потрясена, изумлена, шокирована и не скры­вала этого.

— Вы говорили о функциях «клетки»-домена...— на­помнил Ставр, не получивший еще всех ответов на воз­никшие по ходу рассказа вопросы.

— Вы уже сообразили. Чтобы добиться каких-то своих целей, Игроку, или ФАГу, надо прервать правильное функционирование «клетки», изменить ее состояние, и тогда он «впрыскивает» в нее ганглиоблокаторы, то есть вещества, прерывающие передачу нервного возбуждения по симпатическим нервам — если пользоваться анало­гией с любым живым организмом на Земле; нервные им­пульсы в ганглиях блокируются. Таким образом, нагу­аль — это...

— Ганглиоблокатор! Чем больше нагуалей «впрыснуто» в домен, тем быстрее пространство зарастет «паутиной» мертвого пространства и тем быстрее «клетка» выйдет из строя! Вы по этой причине упомянули о том, что мы можем не успеть найти союзников?

— Не совсем. Наша «клетка» -метавселенная уже пере­стала быть областью с временно стабилизированной физи­кой, и деятельность ФАГа в ней призвана ослабить закон роста энтропии, для того чтобы в дальнейшем космос не смог создавать Большие Информационные Системы, способные заменить Инженеров. Помните, я говорил? Архитекторы — Конструкторы — Инженеры... Но глав­ный плацдарм вторжения ФАГа — не макро- и мегакос­мос, а микромир! А также вакуум. К счастью, враг не может мгновенно изменить информационную матрицу ми­ра и действует пока на уровне локального изменения за­конов, но процесс этот уже идет, и количественное нара­стание может привести к качественному изменению мира практически в любой момент.

— Что именно пытается изменить ФАГ?

— Амплитуду флуктуации вакуума ему уже удалось увеличить. В нашем домене более шести тысяч разрешен­ных комбинаций протонов и нейтронов, то есть изотопов различных элементов, но лишь двести восемьдесят лежат в зоне стабильности. Например, уран может иметь сто семь изотопов, известно пятнадцать. А изменение вакуум­ных флуктуации приводит к сокращению числа стабиль­ных изотопов. Если так пойдет и дальше, станут радио­активными даже основные элементы, из которых состоят наши тела: азот, кислород, углерод, водород, сера. Изме­няется также гравитационная постоянная, увеличивается постоянная слабых взаимодействий, а самое страшное — увеличивается масса электрона...

— Что вызывает уменьшение дельта эм, разницы масс протона и электрона! — воскликнул Ставр.— Об этом пре­дупреждал Голос Пустоты! А я считал его речи абрака­даброй!

В глазах Тота мелькнул насмешливый огонек.

— Кажется, в вас не ошиблись, идеи вы схватываете быстро. Да, Голос о многом успел предупредить людей, но его почти никто не понял, не воспринял всерьез.

Ставр вспомнил загадочные слова Диего: «Потеря ка­чества сигнала влечет за собой снижение качества мыш­ления». Инк имел в виду, скорее всего, снижение интел­лекта Голоса из-за падения качества «нервного сигнала», передаваемого через «клетку»-домен. Этот сигнал Ставр воспринимал как беззвучный толчок в голову, внутреннее сотрясение сознания.

Помолчали. Ян Тот иногда как бы «уходил», выпадал из сферы общения — то ли

продолжал размышлять над какой-то проблемой, то ли разговаривал с абонентами,— и С тавром овладевало чувство неловкости: они вынуждали этого сверхзанятого человека отрываться от более важных дел. Но кто был, черт бы его побрал, тот благодетель, что просил Тота поговорить с гостями?

И что же теперь? — спросила сникшая Видана.— Что нужно этому... Игроку?

— В отличие от Универсума, мы не знаем ни его ло­гики, ни психологии, ни цели, но решать мы должны свои задачи и на своем месте. Поскольку для нас это война, значит, надо воевать, драться за выживание, пока Уни­версум не прореагирует на наши усилия и не скажет, например: молодцы, ребята, хвалю! Или такое: а ну-ка прекратите возню, не путайтесь под ногами, вас вообще здесь быть не должно!

Ставр и Видана смотрели на хозяина с одинаковыми чувствами. Ян Тот улыбнулся, встал.

— Но я надеюсь, он так не скажет. Конечно, вряд ли наша деятельность очень важна для всего Универсума, равно как и потеря одной «клетки»-домена. Концепция Игры, утверждения Закона, важнее. А, как известно, de minitus lex non curat 14 . Однако, хотя мы и втянуты в Иг­ру-Войну помимо нашей воли, это не освобождает нас от ответственности за ее исход.

Гости встали, пора было уходить, хотя оба хотели бы беседовать еще долго.

14

Закон не заботится о мелочах (лат.).

— Что же нам делать? — спросила Видана с наивной непосредственностью.

— Главная задача — найти каналы просачивания в наш мир чужих законов, изменяющих наши константы. Но кто в состоянии это сделать, я не знаю. Может быть, «серые призраки»? Не уверен. Сам Конструктор или да­же Архитектор? Не знаю. Их еще надо найти. Но и людям предстоит поработать, очищая континуум от на­гуалей и скоплений Абсолютно Мертвой Материи, а мик­ромир — от чужих «вирусных» добавок, лишних изме­рений, полей и частиц. Кроме того, надо будет подумать и над очищением запрограммированных ФАГом людей, над изменением социальных отношений и самой концеп­ции бытия человечества. Кстати, последнее — задача ар­хисложная, потому что базисом человеческого существа остается пока животная сторона его природы, и даже интраморфы не полностью свободны от рудиментов аг­рессивных желаний, жажды власти, высокомерия или равнодушия. Прощайте, друзья. Надеюсь, мы еще ког­да-нибудь увидимся.

Ставр поклонился, собираясь уходить, но Видана не удержалась от вопросов, которые мучили ее:

— Ян, сколько вам лет, если не секрет? Тот Мудрый обозначил улыбку.

— Двадцать девять. А что?

— Я думала, вам не меньше двухсот...

— Если бы мне было столько, я ушел бы с Конструк­тором еще полсотни лет назад.

— А вы живете... один? — Видана покраснела, метнула на отвернувшегося Ставра косой взгляд.— Я пробовала зондировать ваш дом... нигде никого... простите, ради Бога!

Тот взял руку девушки в свою, коснулся легонько гу­бами пальцев, сказал вслух:

— Я живу один, Дана. Иногда это заставляет делать странные шаги, как, например, знакомство с вами. Но мой дом всегда будет открыт для вас.

Ставр вышел, стараясь не прислушиваться к разговору за спиной. Видана догнала его уже у лифта, глянула на каменное лицо-спутника, но ничего не сказала. Несложно было понять, о чем она думает. Ян Тот поразил ее, за­ставил работать фантазию и чувства, а его одиночество было достойно жалости. Одиночество — удел всех выдаю­щихся умов, вспомнил Ставр изречение Шопенгауэра. Дай Бог вам счастья, мыслители!