Копенгагенский разгром
Шрифт:
— А на абордаж… — начал я.
— Вы на абордаж не пойдете, вы будете прикрывать квартердек! — повысил голос лорд Нельсон.
Он скривил физиономию, но не мой вопрос, а очередной приступ вызвал эту реакцию. Лорд Нельсон подал знак, и матросы понесли его вниз. Когда же вице-адмирала принесли обратно, я осведомился о его здоровье:
— Как вы себя чувствуете, сэр? И что за недуг вас охватил?
— Lax, — ответил вице-адмирал, отмахнувшись, словно я тревожил его по пустякам.
— Лакс? — переспросил я, не знавший значения этого слова.
— Diarrhea, —
— Диарея! — воскликнул я и с сочувствием добавил: — Съели что-нибудь?
— Ерунда! — отмахнулся сэр Горацио Нельсон. — Это от страха.
— От страха?! — изумился я.
— Ну, конечно, от страха. Перед серьезным сражением со мною все время так, — сообщил он и, кивнув на матросов, добавил: — Прихватывает так, что ребята едва успевают донести меня до отхожего места.
— А не проще ли принести сюда поганое ведро? — пробормотал я, в очередной раз пораженный одержимостью этого человека.
— Вы что же, предлагаете мне справлять естественные надобности прямо по ходу совещания? — брезгливым тоном спросил лорд Нельсон.
— Ну, я слышал, Наполеон употребляет женщин, не снимая шпаги, — сказал я, полагая, что этой репликой задену честолюбие вице-адмирала.
— Отлично! — неожиданно согласился он. — Раз уж вам выпала честь прикрывать квартердек, так вы и держите поганое ведро наготове!
— Слушаюсь, сэр, — ответил я, будучи вынужден признать, что вице-адмирал утер мне нос.
Выбрав момент, когда поблизости никого не было, подошел Жан Каню.
— Сударь, барин вы мой-с, наша шутка зашла слишком-с далеко.
— Да куда уж дальше, — согласился я. — Английская эскадра во главе с двумя полутрупами мчится на штурм Копенгагена.
— Двумя полутрупами-с? — переспросил французишка.
— Ну да. Сэр Горацио Нельсон отличается от сэра Хайда Паркера тем, что прежде, как сходить под себя, успевает попросить поганую посудину, — пояснил я.
О том, что мне выпала сомнительная честь подносить ее, я умолчал.
— Хе-хе, — невесело усмехнулся мосье Каню. — Изволите-с шутить, барин. Но дело-то серьезное-с. Придется и нам-с повоевать, а иначе нас обоих вздернут на рее-с! В бою-с у нас есть шанс остаться в живых-с…
— В живых-с, — пробормотал я, удивленный спокойствием французишки.
Кот Нуар терся о его ногу.
— Я, конечно, не желаю надеть петлю на шею. Но если вице-адмирал узнает о нашей проделке, он развернет эскадру против российского флота, — промолвил я.
Мосье Каню равнодушно пожал плечами.
— Тебе, французишке, нет дела до России, — сказал я. — Но я-то не француз.
Он вновь пожал плечами и ответил:
— Я, барин-с, не об этом-с. Я о том-с, что когда-то вице-адмирал-с все равно все узнает-с…
— Когда узнает, тогда и посмотрим, — ответил я. — А пока наслаждайся жизнью.
Жан Каню побрел по палубе. Кот Нуар засеменил следом за французишкой. Я смотрел на своего камердинера — английский мундир сидел на нем великолепно, подчеркивая
— Жан, — окликнул я мосье Каню, — не хочешь глотнуть джину? Давай-ка немного промочим горло.
На одно из совещаний прибыл сэр Николас Ванситтарт. В каюте стало тесно и душно, двери оставили открытыми, и я, оказавшись рядом, услышал:
— Форт Трекронер хорошо вооружен. Там тридцать пушек двадцатичетырехфунтового калибра, тридцать восемь тридцатишестифунтовых орудий плюс девяностошестифунтовая каронада.
— Джентльмены, а если зайти с южной стороны Королевского фарватера? — послышался чей-то голос.
— С южной стороны положение не лучше, — возразил сэр Николас Ванситтарт. — Датчане прикрыли Копенгаген старыми кораблями и блокшифами, на них в общей сложности шестьсот двадцать восемь пушек и почти пять тысяч человек. Эта линия, поставленная на шпрингтах, на расстоянии мили впереди береговых батарей. Только сокрушив эти препятствия, мы сможем добраться до берега. В действительности, полагаю, лишь малая часть эскадры сумеет пробиться. Но и эти корабли обречены на погибель.
— Бросьте! — услышал я голос вице-адмирала. — Откуда такие пораженческие настроения?
— Сэр, вы завоевали славу блестящего полководца! И все же заявляю, нападение на Копенгаген — это самоубийство! — твердо заявил дипломат.
— Предлагаете иной выход? — с сарказмом спросил лорд Нельсон.
— Мы могли бы блокировать датчан с моря, — Теперь голос сэра Николаса Ванситтарта звучал не слишком уверенно. — И уничтожили бы их корабли, как только они надумают покинуть гавань.
— Ну конечно! — воскликнул вице-адмирал. — О лучшем подарке датчане и мечтать не смеют. Английская эскадра спокойно дожидается подхода союзного флота России и Швеции! Может, нам проще утопиться там, в Каттегате! Заодно и линию обороны укрепим датчанам!
Офицеры поддержали сэра Горацио Нельсона одобрительными смешками и возгласами. Сэр Николас говорил, но его уже никто не слушал. Решение о нападении на Копенгаген утвердили окончательно.
Вечером 1 апреля эскадра остановилась у северной кромки отмели. Ночью была произведена разведка. Вне зависимости от ее результатов утром сэр Горацио Нельсон намеревался начать войну с Данией.
Глава 16
Утром 2 апреля в половине десятого утра на фок-мачте «Elephant»’а взвился вымпел — сигнал к наступлению. Передовое судно «Arrow» начало движение. За ним последовали «Dart», «Alcmene», «Blanche», «Agamemnon», «Bellona», «Amazon», «Defiance», «Russel», «Monarch» и «Ganges». И только за «Ganges» наш «Elephant». Английские суда шли вдоль линии датских кораблей и плавучих батарей.