Копейщики
Шрифт:
– Черноглазая красотка в углу – моя, - легионер отстегнул мешавший ему меч и навалился сверху на дрожащую от страха девушку, разрывая на ней хламиду, ища слюнявым ртом приоткрытые губы. Рипсиме, чувствуя во рту его толстый горячий язык, от отвращения и ужаса стиснула зубы.
– А-а-а!
Громкий вопль римлянина, полный боли и злости, остановил возню товарищей с другими женщинами.
Солдаты, не поднимаясь с пола, оглянулись. Откушенный язык центуриона валялся на грязной соломе. Легионер грязными короткими пальцами растерянно щупал окровавленную пустую щель рта.
В бешенстве он быстро нагнулся, подобрал с земли оставленное кем-то из солдат короткое копьё и ударил несчастную девушку в сердце…».
Епископ,
– История в духе небылиц о первых христовых мучениках, - Константин, терпеливо дослушав историю до конца, иронично улыбнулся. – И что, то копьё почитается армянами, как реликвия?
– Очевидно, мой император. Они даже начали возведение монастыря, названного «Гегардаванк», или Монастырь копья, а сам наконечник выдают за копьё, пронзившее тело Иисуса. – Евсевий суетливо перекрестился.
– Только у меня есть основания полагать, что реликвия, предназначенная монастырю, есть навершие посоха. Мне эту «святыню» показывали с большой торжественностью. Изгнание и ссылка тем и хороши, что можно посвятить время путешествиям. Сомнений своих я не показал, ведь местные прихожане христианской общины должны во что-то верить. Только железо наконечника – мягкое. По центру короткого широкого лезвия вырезан крест. Какой же крест может быть на копье римского легионера? Приписали бы этот посох личным вещам Андрея Первозванного, было бы ничем не хуже [41] . – Епископ замолчал, видя, что Константин обдумывает услышанное.
41
В писаниях монаха Епифания (VIII-IX вв.) есть рассказ об апостоле Андрее. В этом рассказе упоминается о проповеднической деятельности блаженного Андрея в Анатолии и Причерноморье и о «железном жезле с изображением животворящего креста, на который апостол всегда опирался».
Император, заметив паузу в рассказе Евсевия, тут же спросил:
– А что ты скажешь насчёт наконечника, который я тебе показывал часом раньше?
– Благословен будь, император! Похоже, в твоих руках жертвенное оружие, принадлежавшее Юлию Цезарю. Ведь он был Великим понтификом Рима. Я что-то читал в хрониках периода Октавиана Августа о каком-то копье Цезаря, приносившего ему необыкновенную удачу и покровительство языческих богов. Но то, что это копьё, пронзившее тело Иисуса?.. Прости, не верю. Оно не похоже ни на один вид оружия, которое применяли римляне в Иудее и Египте. Слишком тонкая работа кузнечных дел мастера. Да и сталь очень высокого качества. Для легионов таких не делали. Это скорее редкий заказ редкому умельцу. Штучная работа. – Евсевий на минуту задумался и продолжал:
– Уж коли речь идёт о священных предметах для церквей Византии, позволь послать искусного, предприимчивого, не лишённого воображения человека в Иудею и Иерусалим. При известной ловкости и старании там найдётся не одна достойная столицы Восточной империи реликвия.
Константин кивнул, соглашаясь, улыбнулся и позвонил в колокольчик.
– Ты прав, епископ. А теперь - иди. Мне надо подумать.
О, терпеливый читатель! Нам с тобой пока рано думать о вечности. Оглянемся назад и окунёмся в прошлое. Быть может, уже этой ночью всадники в остроконечных шапках со свистом и криками сожгут жалкую лачугу бедного ассирийца или каппадокийца, жён их распнут на узких лавках и изнасилуют, а детей уведут с собой, чтобы воспитать из них новых воинов для новых набегов в будущем. Без содрогания и тоски о предстоящем времени без нас заглянем пока за стены Большого
Вот и сейчас время глазами Флавия Валерия Аврелия Константина - Императора Восточной и Западной Римской империй - смотрело на Криспа, узника, прикованного цепями к стене в подвалах императорского дворца на холмах Византия. Допрос вёл лично император. В пыточной камере, кроме отца и сына, никого не было. Официальное обвинение было предъявлено Криспу на основании жалобы жены Константина Фаусты о попытке её изнасилования собственным чадом.
Но разговор без свидетелей шёл совершенно о другом.
– Где святыня, принадлежащая Империи?
– голос императора срывался от гнева.
Упрямые глаза сына натолкнулись на суровый взгляд отца. После тяжёлого и долгого молчания прозвучал ответ.
– Она теперь моя. Я прочёл все свитки и собранные тобой доказательства о происхождении наконечника и его магической силе. Смирись, отец, отныне я его хозяин - и с этим ты ничего не поделаешь.
Крисп был так же необуздан в своих поступках, как его мать. Не было ещё такого желания, осуществления которого он не добился бы правдами или неправдами.
– Почему оно должно принадлежать только тебе и приносить к твоим ногам славу, новые земли, золото и женщин?
– Крисп торопился и задыхался от возможности наконец-то высказать наболевшее своему царственному обвинителю.
– Я тоже хочу строить города и храмы, покорять народы, иметь в наложницах знатных патрицианок и распутных жён царей-варваров. Я тоже хочу называться Великим, возводить высокие резные каменные арки и проходить под ними с триумфом в Риме, Никомедии, Аквилее, Александрии.
Крисп заговорил быстрее, срываясь на крик:
– Я бы убил тебя, отравил бы, подсыпав яд в вино. Но только - зачем?.. Ведь копьё теперь моё, и ты ничего мне не сделаешь. Покровительство богов на моей стороне.
– Где оно?
– угрожающе, еле сдерживаясь, спросил Константин.
Крисп вместо ответа сплюнул отцу под ноги. Император с жалостью и гневом смотрел на сына.
– Ты жалок, мой мальчик... и глуп. Эта реликвия принадлежит Новому Риму - и никому больше. Она предназначена только для обретения славы и процветания Империи. Мне самому лично не нужно ничего. Утратив реликвию, мы утратим всё, чего добились за последнее время. Не в одной магии и молитвах здесь дело. Нельзя утратить силу духа и веру в достижение своих целей. Эта вещь создана не для крови, а для испытаний на мужество и твёрдость. Кто или что теперь укрепит меня и идущих вслед за мной? Враги Рима только и ждут нашей слабости, чтобы отомстить за века унижений и позора.
Крисп в душевном порыве до предела натянул цепи, которыми он был прикован к стене, и, не опуская глаз, тихо проговорил:
– Жалок ты, мой император. Не говори о слабости Рима. Со мной он будет ещё сильнее и могущественней. Посмотри на себя. Христиане, арабы, персы уже верёвки из тебя вьют. Не видать тебе больше копья! Оно – моё.
Звонкая пощёчина прервала словесный поток Криспа. Его голова дёрнулась в сторону. На щеке показалась кровь от пореза массивным перстнем Константина.
<