Копейщики
Шрифт:
Проведённые обыски в комнатах Криспа, его любовниц, друзей и знакомых ничего не дали. Обыскивали каждого, выходящего за стены города. В большие корзины высыпали вещи из заплечных мешков путников. Горожанам оставляли только кошельки. Что искали - никто не знал. Но всё отобранное свозили в императорский дворец. Город глухо роптал, несмотря на ежедневные зрелища, скачки, состязания певцов и танцоров, раздачу хлеба. Но, по доносам шпионов, реликвия империи всё ещё находилась внутри страны. Один из рабов, прислуживающих в покоях Криспа, подслушал, как сын императора договаривался с неизвестным монахом о каком-то тайнике за стенами города. Но обыскать все здания, хранилища воды, усыпальницы, акведуки, церкви и храмы в окрестностях Царьграда не представлялось возможным. Признание христианства главенствующей религией на землях Византии и объявленная только что Константином свобода вероисповеданий не предполагали явного насилия, произвола мастеров сыска, описания имущества общин язычников и последователей Христа. Император не мог испытывать на прочность только что
Спустя неделю Крисп без лишней огласки был казнён. Его просто задушили в камере. Ещё через месяц жена Константина Фауста была найдена запертой в бане, где она задохнулась от жара. Константин хорошо помнил слова своего предка: «Жена Цезаря должна быть вне подозрений».
Глава 4
Мухаммед
630 г. н. э.
В старом, потрёпанном горячими ветрами и песком бедуинском шатре, поджав под себя скрещённые ноги, сидел человек лет пятидесяти пяти-шестидесяти. Смуглое лицо было изрезано глубокими морщинами, как будто кто-то острым кончиком кинжала водил по выдубленной солнцем коже. Таких линий было особенно много на высоком лбу, наполовину спрятанном под зелёным, умело свёрнутым ихрамом [42] . На низкой подставке в виде походного стола лежали толстые свитки бумажных полотен, заполненных куфической восточной вязью. Двое молодых людей в одинаковых халатах, высунув языки, то склонялись к подставке, то внимательно слушали своего учителя. Было видно, что над своим почерком они долго и упорно трудились. Продолговатые, овально правильной формы буквы и длинные горизонтальные линии придавали каллиграфическому письму особую значимость и витиеватость. Строки были идеально ровные, выполненные в смешанной технике стилей «дивани» и «наста лик» [43] . Под левой рукой учителя лежала только что законченная писцами страница, которую он внимательно рассматривал. Бумага казалась ему белой, как первый хлопок, собранный в долинах Семиречья, а текст писания - извилистой тропой, бегущей поперёк полосы полотна. Чистые, туго свёрнутые свитки были очень дорогими. Их привозили арабские купцы из далёкого Китая. Поэтому человек медленно, обдумывая каждое слово и отложив заполненный вязью рулон, продолжал диктовать свои откровения. Писцы аккуратно выводили букву за буквой, время от времени макая калам (тростниковое перо) в чернильницы, стоящие у колен. Откинутый в сторону полог шатра позволял ночному прохладному ветру беспрепятственно перебирать кончики страниц. Он сворачивал отдельные листы в трубочки, мешая ученикам писать. За толстой тканью шатра слышалось близкое ржание коней, лязг оружия, приглушённая гортанная речь. Прямо напротив входа в палатку на расстоянии двух полётов стрелы виднелась крепость, освещённая огнями факелов и кострами с невысоких башен. Это была Мекка.
42
Полоса ткани, повязанная на манер чалмы.
43
Дивани – стиль письма, используемый арабскими тюрками. Наста лик – каллиграфия Ирана
Та самая языческая Мекка идолопоклонников, которая отвергла учителя несколько лет назад, которая выгнала его за стены города в пустыню без капли воды, та жестокая Мекка, которая смеялась над ним и кидала вслед камни, провожая насмешками и свистом после его проповедей с холма Ас-Сада. Та грубая Мекка, выливавшая помои и нечистоты у порога его дома.
Человек горько покачал головой. Он помнил, как после его пламенных речей перед племенами курашитов противники учения кричали ему в лицо:
– Если ты пророк и с тобой разговаривает Бог - сотвори какое-нибудь чудо. Иисус в Иерусалиме воскрешал мёртвых, ходил по воде, кормил голодных обильной пищей. Дай нам манны небесной, найди воду, преврати пустыню в цветущий сад - и тогда мы поверим тебе.
После всех унижений и позора он бежал с горсткой учеников и сторонников в Ясриб, где нашёл землю обетованную, где люди превратились для него в камни, из которых он возводил здание Ислама во славу единого Бога.
И вот теперь он стоит перед городом стыда и разочарований с десятитысячной армией Медины [44] и не сегодня, так завтра возьмёт Мекку, потому что его учение и придуманные им законы оказались ближе простым бедным людям: водоносам, каменщикам, оружейникам, горшечникам, погонщикам верблюдов, крестьянам всех арабских племён и даже вождям, занятым постоянными междоусобицами и борьбой за власть.
44
Медина – город в Эфиопии, куда вынужден был бежать Мухаммед, и где он основал общину своих сторонников, преобразованную со временем в могучее Исламское государство. Именно в Медине был составлен и принят документ, сохранившийся в подлиннике - «Конституция Медины», в котором впервые было определено положение Мухаммеда, как пророка, и принципы превращения разноплемённого
Медина – в настоящее время город в районе Хиджаз на западе Саудовской Аравии, недалеко от границ с Эфиопией. Ранее называлась Ясриб. В настоящее время называется Madnat an-Nab- ( «город пророка»)
Медина – второй священный город Ислама после Мекки. В нём находится мечеть – Купол пророка? или зелёный купол, пристроенный к дому Мухаммеда, в котором он и умер в 633 году.
Мог ли он когда-нибудь представить себе, что ему, потерявшему отца ещё до своего рождения, а спустя шесть лет и мать, выпадет такая судьба. Если бы не дядя Абу Талиб, пристроивший мальчишку в услужение купцу, водившему караваны из Мекки в Дамаск, Александрию, Иерусалим и дальше в Византию, кто знает, был ли бы он сейчас тем, кем стал. И если бы не его дед – Абд Аль-Муталлиб - разве знал бы он язык иудеев и греков, помнил бы библейские легенды насара (христиан), рассказанные ему дедом, разве принял бы всей душой религию Ханифов [45] ? Если бы не суровая школа проводников и погонщиков верблюдов, разве увидел бы он мир, принял бы близко к сердцу беды и несчастья, выпавшие на долю его народа по злой воле Византии, всё дальше и дальше продвигавшей свои границы на Восток и Юг Аравии? Долгими холодными ночами на стоянках в пустыне и на караванных тропах, ведущих на Запад и Север, он физически чувствовал угрозу для жителей оазисов от высокомерных, жадных, воинственных и беспощадных ромеев. Если им не противостоять, эти греки, римляне, армяне, иудеи, галлы и готы, объединённые в мощную силу единой религией и верой в Иисуса, все эти люди в скором времени завоюют весь мир. Византия, унаследовав от Рима хитрость и коварство, учтя прошлые ошибки, но не признав сокрушительных поражений от северных варваров, извлекла уроки и приняла единственно верное решение - сохранить империю в новых условиях на новых религиозных принципах и законах. Они теперь называли варварами всех, кто молился своим многочисленным богам, завещанным предками. Пустыня, ещё не завоёванная окончательно христианами, уже сейчас платила дань Византии лошадьми, верблюдами, воинами, женщинами, врачами, древними знаниями и мудростью арабского мира. Каждый год на родину возвращается всё меньше мужчин, сложивших головы далеко на Севере.
45
Ханиф – благочестивый человек, исповедующий Единобожие, соблюдающий ритуальную чистоту. Ханифы не примыкают ни к иудеям, ни к христианам. Ханифы – предтечи мусульман.
Он хорошо изучил психологию людей Востока и Запада.
Противостоять христианству можно было только на пути отказа от идолопоклонства, приняв единую, такую же мощную по воздействию на людей религию.
Человек в шатре невольно усмехнулся. Он не отрицал и не опровергал уже ходящие по пустыне легенды о самом себе.
Все эти сказки о мальчике, родившемся однажды ночью в Мекке, когда звёзды светили так ярко, что ночь превратилась в день, когда два ангела спустились на землю, разъяли грудь новорожденному, вынули сердце, унесли в горы Кавказа, долго омывали в снегу, пока оно не засияло, как кристалл, и затем снова вернули его на место. Все эти небылицы нравились ему самому. Пусть будут.
Пусть живут эти мифы. Они только укрепят веру людей в его новое учение о едином боге, защищающем своим покровительством любой без исключения народ на бескрайних просторах Аравии. Учению пока не хватает реликвий. Но это - вопрос времени, правильных решений и денег...
Человек ещё раз внимательно прослушал со слов ученика написанную до конца страницу. Последние несколько строк ему не понравились, и он приказал зачеркнуть половину листа. Он выдал писцу новый чистый свиток бумаги и стал диктовать заново:
«… Бог не имеет ничего общего с человеком.
Бог - вне пространства и времени. Он создал и бесконечное множество миров, и бесчисленное множество наделенных разумом существ, одним из которых является человек. Связь человека с Богом односторонняя: человек зависит от Бога, а Бог нисколько не зависит от человека; своим поведением, своими поступками и словами человек не может оказать никакого влияния на Бога.
Хорошо то, что предписано Богом; плохо то, что запрещено Богом... Вне Бога нет ни добра, ни зла.
Бог добр и милосерден не потому, что он "должен", "обязан" быть непременно добрым и милосердным; доброта и милосердие - Его изначальные свойства, вытекающие из отношения Творца к сотворенному миру.
Человек должен стремиться к добру и избегать зла, потому что такова воля Бога, и не забывать, что за каждый свой поступок и каждое движение души он будет судим по всей строгости, без всяких скидок на предопределение так, как будто в любой жизненной ситуации от него, и только от него, зависит выбор поведения».
Неторопливо перевёрнутый лист, заполненный новыми строками, опустился белой птицей на стопку других.
«… О, Господи! Даруй мне любовь к Тебе, даруй мне любовь к тем, кого Ты любишь; сделай так, чтобы я мог исполнить дела, заслуживающие Твоей любви; сделай так, чтобы любовь к Тебе была мне дороже меня самого, дороже семьи моей и богатства!
О, Господи! Молю Тебя о твёрдости в вере и о готовности Твоей приобрести милость в глазах Твоих, и подобающим образом чтить Тебя; молю тебя еще, чтобы Ты дал мне сердце невинное, отвращающее от порока, и правдивый язык.