Копи Царя Соломона. Сценарий романа

Лорченков Владимир Владимирович

– Но господин, здесь никого не расстре…

Мягко опускается на пол. Ложится ничком. Это Натан выстрелил ей в сердце.

– Мы знаем, – говорит он спокойно.

– Что здесь, в селе Ларга, что на севере, 68 лет назад, – говорит он.

– Расстреливали евреев, – говорит он.

– И не один год, – говорит он.

– Поэтому вы или покажете нам место, где происходили расстрелы, – говорит он.

– Или… – говорит он.

Иеремия поднимает пулемет и дает очередь в первый

ряд. Толпа подает назад, человек десять падают. Крупно – иконы, свечи, кровь.

– Мы ничего не зна… – кричит кто-то.

– Натан, давай по одному, так мы точ… – говорит Иеремия.

Натан выхватывает у него из рук пулемет и стреляет. Стреляет долго, примерно половина собравшихся остается лежать. Церковь маленькая, сельская, прятаться тут просто негде, на двери замок, и в пространство у двери Натан стреляет прежде всего. Дым от ствола. Дым от крови. Купол церкви, Иисус как бы благословляет зрителей.

Примерно минуту мы видим только Иисуса, и слышим крики и очереди, которые сменяются резкими криками (что именно уже кричат, нам неважно, важна тональность – прим. В. Л.).

Камера поднимается к куполу, и мы видим пол церкви, каким видит его изображение Христа. Пол покрыт телами, весь в крови. Посреди тех стоят – в шортах, подчеркнуть это (пусть будет кровь на ногах – прим. В. Л.Натан и Иеремия. На другом конце – маленький мужчина лет сорока. Он молча глядит на убийц. Те – на него.

– Ну? – говорит Натан.

– Ей Богу, – говорит мужчина.

Медленно крестится.

– Именем Бога, всем что есть святого клянусь, – говорит он.

– Да сюда и немцы-то не зашли ни разу, – говорит он.

– Здесь посл… – говорит он, но останавливается.

Глядит вниз, камера опускается со взглядом – по животу расползается большое красное пятно. Валится набок, успев укоризненно – видно, что человек не врал, – покачать головой. Крупно – разъяренное лицо Натана. На заднем плане свечи, церковь… Все это должно напоминать иллюстрации к сказкам Крянгэ про солдата, который заночевал в церкви, чтобы изгнать оттуда Дьявола (у молдаван спрашивать не надо, они своих классиков не читают, лучше спросить у меня, это «Солдат и волшебная табакерка», да и иллюстрации рисовал русско-украинский художник Богдеско – прим. В. Л.).

– Натан, – говорит откуда-то сзади Иеремия.

– Да? – говорит Натан.

– Мля, Натан, – говорит Иеремия.

Натан – все еще невидящий взгляд, – поворачивается к источнику звука. Расфокусировка проходит. Мы видим растерянного Иеремию, который стоит в окровавленных шортах у алтаря и держит в руках церковно-приходскую книгу. Крупными буквами на титуле на латинице:

«LARGU»

Несколько

минут глядят друг на друга.

– Может… – говорит Натан.

Иеремия вместо ответа молча качает головой.

Глядят друг другу в глаза – в руках Натана по-прежнему пулемет, – и внезапно Иеремия прикрывает лицо руками, он выглядит как ребенок, которого вот-вот накажут. Показан общий план (до сих пор мы видели только лица) – это Натан поднял пулемет и направил его на напарника.

– Мудила, – свистящим шепотом (общий план стены за Натаном, там показан змей-искуситель) говорит Натан.

– На конце «U», а не «А», – говорит он.

– Мудила гребанный, ты перепутал сёла, – говорит он.

– Я… – жалко говорит Иеремия.

Несколько секунд Натан близок к тому, чтобы оставить в церкви и напарника. Потом мы – его глазами – улавливаем укоризненный взгляд из-за спины Иеремии (тот все еще прикрывает лицо руками в ожидании неминуемого). Это глаза Богородицы. Она глядит печально, тихо, и нежно, как глядит всегда вот уже 2000 с лишним лет после того, как узнала Новость. Придурок, чт овсё это в сравнении с тем, что пережила я, как бы говорит она Натану.

И Натан очень медленно опускает пулемет.

В это время – крупным планом двери церкви – раздается грохот и засов в замками буквально гнется.

Натан, резво отвернувшись, бросается к алтарю, и на ходу говорит Иеремие:

– Ну, хоть дверь ты на этот раз закрыл, – говорит он.

Крупно – огни свечей.

***

Отъезд камеры.

Мы видим, что это огонек сигареты, которую докуривает Лоринков.

–… зывал его папа, «мистер Черняшка», – говорит она.

–… ех пор и одна, – заканчивает свою историю Наталья.

– Ну, а ты? – говорит она.

– А что я, – спрашивает Лоринков.

Это обычная фраза-маячок, которая употребляется в душевных разговорах, чтобы оттянуть неизбежное – ответы на интимные вопросы – перед тем как случается еще одно неизбежное (имеется в виду секс – прим. В. Л.).Оба это прекрасно понимают, поэтому то Наталья, то Лоринков украдкой облизывают губы, как все, кто давно не целовался, и собирается вот-вот это сделать.

– Ты, ты, – говорит Наталья.

– Почему ты один? – говорит она.

Приподымается на локоть. Подумав, спутник честно отвечает:

– Я не знаю, – дает он единственно честный ответ на такого рода вопросы.

– Может, у нас не так много мулаток, как у вас, – пытается он отшутиться.

– Я не знаю, – говорит он еще раз с глубоким вздохом, потому что у Натальи лицо человека, которому ПРАВДА интересно.