Корабль дураков; Избранное
Шрифт:
Уж боль зубная тут как тут.
Кузнец рукой глаза прикроет,
То громко охнет, то завоет,
То за голову рукой возьмется,
То головой об стенку бьется,
Бывало — трапеза пройдет, —
А он и крошки не взял в рот.
Работники покряхтят, пожмутся,
Не евши в кузницу вернутся,
Частенько голодом сидят,
Иной раз вовсе не едят.
Им ни еды нет, ни питья,
Им мастер не дает житья.
И так как лютая беда
Случалась с мастером всегда,
Они
Был среди них один юнец,
Он прежде на войну ходил,
И с ними так заговорил:
«Братцы, да что ж это такое?
Нам мастер не дает покоя.
Нельзя ни утром нам, ни днем
Сидеть без крика за столом.
Ну, право, не успеешь сесть
И хоть маленечко поесть,
Уж он — с зубами воевать, —
И вот мы в дураках опять.
Нам и кусок не лезет в рот,
Пускай сам черт его возьмет,
Вся дурость эта от зубов!
В другое время он здоров,
Небось смеется, напевает,
Знай подмастерьев задевает.
И потому-то мне сдается —
Над нами просто он смеется.
Обман раскрыть — не жаль трудов,
Добраться б до его зубов!
Завтра чуть он опять застонет
И всех нас в кузницу загонит,
Я просто-напросто возьму
Да проберусь потом к нему.
За дверь на четверть часа — шмыг,
И все-то разузнаю вмиг,
Как быть с хозяином, как сладить,
Как от вытья его отвадить
И как от криков отучить».
Тут стали все его просить
И подстрекать на это дело:
«Послушай, малый, действуй смело,
Да ты не трусь, он не проглотит
И зря тебя не поколотит.
Всю правду знать охота нам!»
Тот отвечает: «По рукам».
С утра, как сели все за стол,
Хозяин снова песнь завел,
Что боль терпеть ему невмочь.
Все встали, и уходят прочь,
И сели в кузнице рядком.
Кузнец остался за столом.
И вот уж время начинать
Железо в кузнице ковать,
Как подмастерье им мигнул,
Наверх к хозяину шмыгнул.
А тот расселся… Что такое —
И ест куриное жаркое.
У самого — веселый вид.
Тут подмастерье говорит:
«Ну, мастер, как же это вдруг
Вы излечили ваш недуг?
Неужто вы уже забыли,
Как над куренком этим выли,
Когда мы за столом сидели
И ровно ничего не ели?»
Тот отвечает: «Милый мой,
Как быть с оказией такой?
Зубами-то не я болею,
На вас, голубчик, зуб имею,
Мне ваши зубы не унять!»
А тот ему: «Как вас понять?»
«Да вот как, — отвечал старик, —
Я поднимаю вой и крик,
Когда вы мясо, хлеб, капусту
Жуете… чтоб вам было пусто!
Кусище
Да репы полон рот набьют, —
Так, чавкая, чужую снедь
Глотают… Лучше не глядеть!
И слушать даже не хочу,
Глаза прикрою и кричу.
Вот оттого-то я болею,
Что больно вам еды жалею».
Послушав, малый побежал,
Друзьям всю правду рассказал.
Те к старику. Нам, мол, пора,
Прощай, уходим со двора!
И за ворота все гуртом.
Хозяин остался ни при чем.
С тех пор и младший подмастерье
Уж не имел к нему доверья, —
И разорился наш кузнец.
Тут шванку нашему конец.
Тому, кто больно скуп на снедь,
Нельзя работников иметь.
Хозяином кто хочет стать,
Тот должен слугам есть давать,
Не то они хиреть начнут
И от хозяина сбегут,
Да славу разнесут худую, —
Одна напасть родит другую.
Уж раз ты подмастерьев взял,
Себе служанок принанял, —
Давай им вдоволь пить и есть,
Тогда спасешь и дом и честь,
Спасешься и от худших бед, —
Ганс Сакс такой вам дал совет.
Жил-был когда-то, ходят слухи,
230
Скупой крестьянин и его ленивый, прожорливый батрак Гейнц. — 27 января 1558 года.
Крестьянин-скряга в Гроссенбухе,
Так он от батрака хотел,
Чтоб тот работал, но не ел,
И кто ему трудился честно,
Тех награждал он лишь словесно.
Вот раз попал батрак к нему.
На вид он, судя по всему, —
Лентяй, тихоня и простец,
А в самом деле-то — хитрец,
И старику тот плут отпетый
Подчас платил его ж монетой.
Собрались как-то спозаранку
Они огородить полянку.
Батрак неспешно ел и пил;
Хозяин тут заторопил,
Чтоб шел скорей работать тот,
А Гейнц и ухом не ведет.
Сказал мужик: «Гейнц, поспеши!
Повеселимся от души.
Надумал я игру такую:
Вперед, как заяц, побегу я,
И ты беги за мной стремглав
И по-собачьи лай: «Гав, гав!»
Что батраку тут возражать.
Мужик ударился бежать,
Но с лаем Гейнц его настиг
И наземь бросил в тот же миг.
Тот крикнул: «Что же ты, однако?»
А Гейнц в ответ: «Ведь я собака
И зайца серого поймал».