Корабль отстоя
Шрифт:
Там ещё был Муха, но оказалось, что это какая-то старшая банда, и Муха себя вел как смущенный щенок, повстречавший взрослых собак.
Я себя никак не вел и, по моему разумению, это была трусость.
Таня была великолепна – она высказала все, что хотела, главарю банды, в нее бросили несколько снежков и отстали. Банда выглядела смущенной, но старалась казаться веселой, а у меня на душе скребли кошки.
Я не знал, кому все это рассказать, и рассказал классной – Татьяне Васильевне. Я рассказал о себе, о собственной трусости и о том, что
Ната – это сокращенное от Натела. Нерсесова Натела – смуглая девушка: черные волосы, брови, глаза. Глаза большие и ресницы. Она была чем-то вроде предводителя в девичьей компании. Если Таню Авдееву считать королевой, то Ната – премьер-министр.
Я рассказал свою историю, она слушала, потупясь. Что она там говорила потом девочкам, я не знаю, но по всему чувствовалось, что я прощен.
Николя
Учителя физики мы прозвали Николя. Его звали «Николай Николаевич», но после фильма «Анжелика – маркиза ангелов», где был герой с таким именем, он стал «Николя».
Чаще всего мы с Сидором смеялись над ним. Это был огромный человек с большими руками.
Он ходил по классу и тихонько напевал себе под нос. Я изображал его очень похоже – Сидор помирал со смеху и, если его в это время вызывали к доске, всхлипывал, объясняя, к примеру, что такое ускорение свободного падения.
– Сидорено! – возмущался Николя, – Ну что может быть смешного в ускорении свободного падения?
Николя в сущности был человеком очень добрым, но не имел много слов.
Однажды ему поручили отвести наш класс на флюорографию. Он отвел, но потом от него все сбежали. Весь класс удрал в кино.
Исключение составил только я. Вместе с Николя мы вернулись.
Когда мы вошли в пустой класс, Николя вздохнул и отпустил и меня. Это было то самое кино – «Анжелика – маркиза ангелов» – после которого он получил свое прозвище.
Не то чтобы я не хотел в кино, просто мне показалось, что глупо убегать, если это все равно обнаружится.
Отпущенный, я немедленно отправился на поиски девчонок. Я нашел их у Укли – Уклейн – за чашками чая.
– Ваших всех мам, – сказал я, – вызывают в школу.
Я так пошутил. Никто мам никуда не вызывал – Николя не проговорился, но все поверили и назавтра все мамы были в школе. После этого, вплоть до замужества, Ната меня звала не иначе как «Покровский – предатель».
Хорошо, что они не знали, что я тогда только пошутил.
Как-то Николя заболел, и нам отменили физику – последний урок. Мы тогда всем классом отправились к нему домой, проведать. Он был очень рад. Не знал куда деть себя и свои большие руки.
И ещё он очень обрадовался, когда мы попросили его сфотографироваться с нами при выпуске.
– Да? – сказал, а сам от удовольствия просто светился.
Наша шайка
К
Ветик
Ветик сидела в третьем ряду у окна. Худющая отличница в очках. На переменах она почему-то оказывалась рядом со мной, при этом она все пыталась меня толкнуть, ущипнуть или, в крайнем случае, треснуть.
Как-то у нас дома на моем дне рождения она, раскачиваясь на перекладине, умудрилась ногами обнять меня за плечи. Моя мама сказала ей, что она сломает мне спину. Ветик стала пунцовой.
Через много лет я понял, что она просто была в меня влюблена, а пока учились, меня все тянуло её поколотить.
Это случилось на мое шестнадцатилетие. Все напились маминого коктейля. Моя мама сделала адскую смесь из ликера, вина, сока и ещё, и ещё чего-то. Целый тазик.
Мы справляли эти шестнадцатилетия одно за другим. Ходили друг к другу гурьбой. На столах обязательно присутствовал салат «Оливье». Тогда он только появился. Мы считали, что ничего вкуснее не бывает.
Ту перекладину нам давным-давно сделал отец: он просверлил в потолке дырки и вывел на чердак специальное крепление. На нем сидела перекладина. Она была сделана в виде трапеции: длинные направляющие уходили под потолок. Можно было подтянуться, перекинуть через нее ноги, а потом, втянувшись, усесться, как под куполом цирка.
Однажды я с нее упал. Причем головой вниз.
Укля
Укля появилась не сразу с начала учебного года, а месяца через два, потому что она отдыхала в «Артеке». Мама у нее работала вроде в профсоюзе, и ей дали путевку.
Как только она появилась, девчонки немедленно захотели организовать в нашем классе КВН и играть против мальчишек.
Мальчишки сначала демонстрировали полнейшее безразличие к этой ерунде, но потом идея овладела массами, и они разволновались.
Даже Муха переживал.
Шивилов тоже переживал, и остальные от него не отставали.
Так как все они отличались потрясающим косноязычием, то капитаном команды выбрали меня, а в помощь мне выделили Сидора. Наши с ним акции стремительно поползли вверх.
У девочек капитаном оказалась все та же Укля.
Но к ней мы с Сидором отнеслись с некоторым презрением – Укля уродилась маленького роста.
И ещё у неё был большой живот, и она была кривонога.
Мы посчитали, что тренироваться нам не надо – мы и так хороши и вылезем на одной только импровизации. То есть мы презирали противника, за что и поплатились – проиграли в пух.