Корабль поколений
Шрифт:
— Достаточно, чтобы обойти это облако. Если облако прямо по курсу, бортовой ИИ автоматически приступает к коррекции. Но данной облако находиться в стороне от нас, так что, не переживай, Альтаир, — ответил командир, положив руку ему на плечо.
Парень вздохнул, понимая, что беспокоиться — пустая трата энергии. Константин Иванович был опытным командиром, и он делал всё возможное, чтобы обеспечить безопасность экипажа. Тем не менее, встреча с таким гигантским облаком не могла не вызывать тревоги. Это была напоминание о бескрайности и непредсказуемости космоса, о том, что даже на современном звездолёте человек
Его мысли снова вернулись к Эврике. Этот микроскопический мозг, запретный эксперимент, казался сейчас далеким и неважным, по сравнению с гигантским газопылевым облаком, его исследования выглядели как детская игра. Но внутри, глубоко внутри, теплилась надежда. Надежда на то, что он когда-нибудь вернется к своей работе, найдёт способ продолжить исследования, и разгадает тайну темной материи. И в этом ожидании он нашёл утешение от космических масштабов опасности, с которой сейчас столкнулась «Красная Стрела». Он понял, что погоня за знанием — это также путешествие в бескрайний космос его собственного ума, полное опасных и непредсказуемых встреч, но и способных принести величайшие открытия.
Глава 108
2643 год, межзвездное пространство,
расстояние от Солнца 52882 а. е. (примерно 0.84 св. года),
борт звездолета «Красная стрела»,
с момента старта прошло 32 года
Альтаир лежал, привязанный ремнями безопасности к кровати. С того момента, как звездолет вошел в облако Оорта, маневры, и сопровождающая их качка, стали довольно частыми. Качка была не сильной, но постоянной, словно корабль покачивался на неспокойном море. Это утомляло. Альтаир попытался заснуть, но беспокойство не давало покоя. Он чувствовал себя беспомощным, прикованным к кровати, в то время как «Красная Стрела» пробиралась сквозь бескрайние просторы космоса. Мысли бродили хаотично, переплетаясь с дремотой и чувством неизбежного.
Постепенно мыли перешли к запретному эксперименту «Эврика». Альтаир в который раз сказал сам себе, что Эрика права, что одержимость была опасна, она могла привести к необратимым последствиям. Но и забыть о своём исследовании Альтаир не мог. Это было слишком важно. Слишком личностно.
Внезапный толчок вырвал его из раздумий. Корабль вздрогнул, заставив Альтаира крепче сцепиться с ремнями. «Это уже не просто маневр. Это что-то более серьезное», — тревожно подумал парень.
Вибрация стен, странная рябь обзорного экрана, хаос импульсов от нейрочипа, словно подтверждали его догадку. А потом на экране появился Константин Иванович и призвал экипаж сохранять спокойствие.
— Произошло столкновение с микрометеоритом, — вещал он, — повреждение не критичные. Всем, кроме инженерного состава, оставаться на своих местах. Не отстегивайте ремни безопасности. Повторяю, запрещается отстегивать ремни безопасности. Инженерному составу приступить к тестированию всех систем корабля.
Альтаир не являлся инженером. Потому ему оставалось только ждать. И он ждал, лежа на кровати, пристегнутый ремнями безопасности. Неизвестно действовала удручающе.
Внезапно нейрочип подал сигнал вызова. Это был Михаил.
—
— Хорошо, пап, — ответил Альтаир.
Глава 109
2643 год, межзвездное пространство,
расстояние от Солнца 52899 а. е. (примерно 0.84 св. года),
борт звездолета «Красная стрела»,
с момента старта прошло 32 года и 3 дня
— А почему никто не выходит в открытый космос, чтобы проверить обшивку? — спросил Альтаир, когда помогал отцу с тестами бортового компьютера.
— Зачем? Для этого есть роботы.
— Но мы же проверяем после роботов глазами. Не доверяем им. А что если и камерам нельзя доверять?
Михаил в ответ снисходительно рассмеялся.
— Камеры они просто фиксируют изображение. А роботы используют алгоритмы компьютерного зрения, чтобы распознать дефекты. Это совсем разные вещи.
— А в чем разница? И то и другое — техническое средство же.
— Ты, похоже, плохо разобрался в том, как работают алгоритмы компьютерного зрения и вообще искусственный интеллект. Иди и прочитай еще раз.
— Нет, я хорошо разобрался.
И он начал пересказ:
— В основе искусственного интеллекта лежат искусственные нейронные сети, которые являются совокупностями математических моделей связанных друг с другом нейронов. Типичная модель нейрона — это сумма входных сигналов, умноженных на весовые коэффициенты, к которой применяется специальное нелинейное преобразование…
— Не продолжай. Вижу, что выучил. Ты лучше скажи, в чем кардинальное отличие между нейросетями и строгими алгоритмами?
— Строгие алгоритмы дают точный и гарантированный результат. Нейросети дают вероятностный результат, его правильность не гарантируется на сто процентов.
Михаил кивнул, удовлетворённо поглядывая на сына.
— Верно. Строгий алгоритм, как швейцарские часы, работает чётко по инструкции. Если входные данные верны, результат будет всегда один и тот же. Нейросеть же — это более гибкий инструмент. Она обучается на примерах, и её ответ зависит от того, как она была обучена, и какие данные ей предоставлены. Она может найти закономерности, которые не заметны для строгого алгоритма, но она также может делать ошибки, особенно если данные шумные или неполные.
Он подошёл к огромному панорамному экрану, за которым раскинулось бескрайнее звёздное небо.
— Понимаешь, Альтаир, роботы с алгоритмами компьютерного зрения — это как раз такие строгие алгоритмы. Они ищут конкретные дефекты на обшивке — трещины, вмятины, и т. д. Если дефект соответствует заданному образцу, робот его обнаружит. Если нет — нет. Но что если появится нечто неизвестное, что-то, чего не было в обучающей выборке? Робот его просто не заметит. Нейросети частично решают эту проблему. Они могут на основании обучающей выборки делать обобщения и даже обнаруживать как раз таки новые дефекты. Но, бывает, что они ошибаются: хороший участок обшивки принимают за дефектный, а дефекты иногда пропускают.