Кораблики, или «Помоги мне в пути»

Крапивин Владислав Петрович

Петька только отмахнулся. И опять:

– Усатенький ты мой...

Из калитки вышла девочка. Лет одиннадцати, белоголовая, с неодинаково торчащими косичками (на концах их были аптечные резинки). Сказала:

– Это наш кот. – Тем же тоном, что мальчик на пустыре, когда говорил о патефоне. И сердито уставилась на Петьку.

Петька, к моему удивлению, не заспорил. Протянул Кыса девочке:

– Возьми, если ваш. Я ведь только погладил... – Обернулся ко мне, шепнул: –

Главное, что он живой-здоровый.

Девочка смотрела все еще с неудовольствием, но уже не так насупленно. Я спросил:

– Ты в этом доме живешь?

– Конечно! Вон там... – Одной рукой она показала на наши окна, а другой прижимала к голубому своему платьицу кота.

– Понятно, – вздохнул я. – А как тебя звать?

– Меня? Женя...

Вот и еще одно совпадение. У меня могла быть сестренка Женя, на год младше. Но она умерла совсем крошечной. Мама рассказывала...

Петька это, конечно, тоже помнил. Он вдруг тихо спросил:

– А как зовут твою маму?

– Тебе зачем?

Я объяснил поспешно:

– Когда-то давно мы жили на этой улице. И теперь вспоминаем знакомых.

– Маму зовут Татьяна Герасимовна Викулова, – отчетливо сказала девочка Женя. Подхватила поудобнее послушного Кыса и хотела уйти.

– Постой! – сказал Петька. – А у тебя есть... братья?

– Братья? – она фыркнула. – Больно надо... – И пошла. И Кыс не старался вырваться.

Она была уже у калитки, когда я не выдержал, окликнул:

– Подожди! А мама... дома?

Женя снисходительно сообщила:

– Мама пошла к тете Гале примерять кофточку. Скоро придет. Если хотите, дожидайтесь... – И звякнула за собой щеколдой.

Мы опять переглянулись.

– Петушок... – сказал я.

Он понял: ждать не надо. В этом доме живет нынче девочка Женя, и мама, которая придет, – ее мама... Но я знал: потом он украдкой не раз прибежит сюда.

Это был первый толчок печали с той минуты, как мы вернулись в Старотополь.

– Петька! Нам ведь надо подумать о жилье! Пойдем в гостиницу или постараемся снять комнату?

Петька глянул на меня озабоченными глазами. Ох, сейчас он вполне разумно спросит: "А деньги?" Но он сказал:

– Пойдем сперва на пустырь.

– Зачем?

– Надо же что-то делать... с Конусом.

Да, конечно. Я об этом тоже подумал. Но... что делать-то?

Однако я послушался, пошел следом за Петькой.

3

Через полчаса мы вернулись туда, где стоял в траве патефон. Он играл ту же песню. Мальчик сидел у патефона на корточках.

– Больше не воюешь? – сказал Петька.

– Не-а. Не хочется.

– Не получилось,

значит, раздвоение, – заметил я.

Он пожал шелушащимися от загара плечами. И слушал песню дальше. Его рыцарское вооружение валялось неподалеку.

Я смотрел на шлем из оцинкованных жестяных полосок, и ко мне понемногу приходило понимание, что надо делать.

Когда песня очередной раз кончилась, я спросил:

– Стасик, можно, я померяю шлем?

Он не удивился, что я знаю его имя.

– Меряйте, пожалуйста... – И опять стал крутить ручку.

– Не налезет, – ревниво заметил Петька. Он, конечно, догадался о моем плане и досадовал, что не сообразил первый.

– Налезет.

И правда, шлем аккуратно обхватил мою голову, только пришлось раздвинуть жестяные наушники.

С этим сооружением на голове я пошел к знакомому круглому колодцу. Глубина по-прежнему дышала влагой и тайной.

Я лег на живот у края, заглянул в черноту. Позвал шепотом:

– Эй... Конус...

Молчание.

– Дядюшка Кон...

В самодельном контактном шлеме отозвалось – недовольным тоном проснувшегося старика:

– Чего тебе?

– Это я, Питвик...

– Наконец-то.

– Как ты там?

– Как было задумано...

– Разве это было задумано?

– А разве нет?

– Не понимаю, – сказал я.

– Вырастешь – поймешь, – хмыкнул он.

Я малость обиделся. Ну да ладно. Главное – узнать побольше.

– Что с "Иглой"? Дон и Рухадзе живы?

– А чего им... Юджин склепает капсулу, и опять будет контакт.

– А ты?

– А я пока останусь здесь.

– Кон!.. Зачем тебя сюда занесло?

– По твоей милости, – хмыкнул он.

– Ты рехнулся?

– Ничуть... Разве ты не хочешь исправить ошибку?

– Какую?

– Ладно, сам сообразишь...

– Послушай, старик! – я опять разозлился. Мне казалось маловразумительным его бормотание. – Неужели мы для того тебя делали, чтобы ты плюхался на случайные планеты ради исправления мальчишечьих ошибок?

Я думал, он рассердится в ответ. Но он отозвался добродушно:

– Это же не насовсем. Так, небольшая передышка. Планета-полустанок, остановка в пути. А ошибки исправлять необходимо. Скажи спасибо...

Я не знал, стоит ли говорить спасибо. Хотя нет, знал! Только из упрямства не хотел согласиться сразу. А Конус помолчал и продолжил речь:

– И не воображай, что это вы меня сделали. Вы просто слегка меня поддержали. Оживили. Когда занесло меня на вашу планету.

– Да, видать, ты крепко треснулся здесь о почву! – не сдержался я.